МЕМОРАНДУМ КОНФЕРЕНЦИИ

Российского общества социологов (РОС), ФНИСЦ РАН и Социологического ф-та ГАУГН  «СОЦИАЛЬНАЯ КОММУНИКАЦИЯ В СОВРЕМЕННОМ РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ, 20 окт. 2022 г.»

Участники Всероссийской научно-практической конференции «Социальная коммуникация в современном российском обществе» выражают благодарность Российскому обществу социологов (РОС), ФНИСЦ РАН и Социологическому ф-ту ГАУГН за организацию данной конференции.

Участники конференции констатируют, что на конференцию было принято более 100 тезисов докладов, написанных  авторами, представлявшими субъекты РФ и Беларусь.

Доклады показали  заинтересованность участников конференции в оптимизации коммуникационных процессов в современной России в таких социально значимых сферах, как СМИ, медиа, социальное управление, экология, воспитание детей,  досуг и т.д. Доклады показали  также, что   участников конференции волнуют вопросы, связанные с развитием возможностей социологической науки в изучении, понимании и прогнозировании социально значимых процессов, инициируемых коммуникационными взаимодействиями и интеракциями, а это практически все формы и способы общения людей, обществ, сообществ, групп, коллективов, стран, культур и т.д.

Основной задачей социологической науки о социальной коммуникации была обозначена задача утверждения и широкого распространения модели коммуникационных взаимодействий, ориентированных на устойчивое развитие общества, гармоничное развитие людей и соответствующих предпочтениям большей части населения современной России по отношению к таким традиционным морально-нравственным ценностям, как «правда», «честность», «открытость», «человеколюбие», и т.д.

В процессе работы конференции стало очевидным, что важным условием полноценной реализации обозначенной задачи является институционализация на уровнях РАН и ВАК новой социологической специальности «Социальная коммуникация», поскольку  специальность  «Медиакоммуникации и журналистика», уже имеющаяся в номенклатуре ВАК (в составе филологической группы), не охватывает весь спектр социологических проблем задач и проблем, связанных с функционированием социальной коммуникации в обществе.

Институционализация научной специальности «Социальная коммуникация» позволит:

—обозначить основным предметом изучения современной российской социологической науки в сфере социальной коммуникации социально значимые процессы, инициируемые коммуникационными взаимодействиями и интеракциями;

—включить в предмет  анализа мотивационно-целевую направленность (глубинные смыслы)  коммуникационных потоков и особенности их влияния на «картины мира» разных групп населения;

-оценить научные концепции, подходы и методы, использующиеся при изучении коммуникационных процессов, учитывая при этом современные процессы в стране и мире, а также  информационно-смысловое давление «извне» на население нашей страны;

-обозначить основной задачей научного поиска выявление таких форм, способов и принципов коммуникационных взаимодействий, которые способствуют установлению диалогических взаимоотношений в социуме и гармоничному развитию людей;

—способствовать реальному и систематическому научному участию в оптимизации коммуникационных процессов в современной России.

Исходя из вышесказанного, участники конференции обращаются к руководителям исследовательских институтов  ФНИСЦ РАН, а также других научных и учебных организаций с предложением способствовать институционализации научной специальности «Социальная коммуникация» на уровнях ВАК и РАН.

Участники конференции обращаются также с просьбой способствовать на всех уровнях возможности активного обсуждения на научных мероприятиях и в научной литературе специфики социологического подхода к изучению социальной коммуникации в современном обществе (объект, предмет, задачи, методология, методы), а также для обмена опытом и результатами  изучения социально-коммуникационных процессов.

Необходима организационная и финансовая поддержка для разработки новых и апробации уже имеющихся теоретических положений и подходов, проведения научно-исследовательских работ и экспериментов, создания комплекса вузовских учебников и учебных пособий для обучения в рамках учебных дисциплин, выходящих на вопросы функционирования социальной коммуникации в обществе.

Из выступления на Всероссийской научно-практической конференции

«Социальная коммуникация в современном российском обществе»

20 октября 2022 года

Развитие социологической науки неминуемо обращает социальных исследователей к изучению особенностей влияния социальной коммуникации на вектор и тенденции развития социальных, политических, социокультурных и прочих процессов.

Поскольку сфера социальной коммуникации обширна и многопланова, обширна и многопланова и наука о социальной коммуникации. Есть, однако, общие закономерности, латентно или явно наличествующие в большинстве концепций.

Отличительной особенностью любых научных подходов и концепций  о социальной коммуникации являются их интенциональные нюансы, иными словами, тот комплекс целей и мотивов, как явных, так и латентных (в том числе скрываемых), на реализацию которых  направлен научный поиск, осуществляемый в рамках этих подходов и концепций, равно как и интенциональность рекомендуемых методов (технологий) в случае их практического применения. Назовем два принципиально разных подхода в интенциональных нюансах имеющихся подходов и концепций о социальной коммуникации и, соответственно, разных задач в познании и практическом применении полученного знания: с одной стороны – социально ориентированный подход, где в центре внимания и «научной заботы», если можно так выразиться, оказывается общество и составляющие это общество люди.  С другой стороны – подходы, направленные на решение неких политических или корпоративных задач вне учета интересов общества и большинства населения, представляющего общество.

Соответственно обозначенным подходам, различаются и способы общения в коммуникационном поле – как в рамках управленческих действий и мероприятий, так и при любых других вариантах общения и взаимодействия посредством коммуникационных средств. Первый вариант связан с ориентацией на диалог с взаимопониманием, при котором эффективность связывается с достижением смыслового контакта между коммуникантами; обозначенный формат  предполагает отказ от любых способов воздействия, а в случае необходимости применение открытых способов убеждения; представлен разработанной в рамках российской академической науки диалогической, или, иначе, семиосоциопсихологической концепцией социальной коммуникации .

Другой, противоположный по интенциональности вариант связан с применением латентных и зачастую скрываемых методов воздействия и манипуляции. В качестве примера приведем технологии так называемой «мягкой силы» и способы ведения современных информационно-гибридных войн. Характерно для современной реальности, что декларации о необходимости диалога  звучат с разных сторон, однако  результат коммуникационных взаимодействий остается большей частью неутешительным, в чем нередко обвиняют ту сторону, которая реально придерживается открытости и стремления понять другого (ложные обвинения, как известно, один из активно применяющихся манипулятивных приемов). Известны и другие способы искусного разрушения диалога, создания ложных утверждений, резонансных событий драматического звучания, а также  так называемых «новых социальных миров», «работающих» на желаемые для манипулятора задачи [Адамьянц 2019]. Стал распространенным и такой способ неприкрытого воздействия, применяемый в США и странах Запада, как тотальное перекрытие путей для любых альтернативных мнений, вплоть до так называемый «культуры отмены».

Вряд ли кто станет возражать, что для стабильного и устойчивого развития социума, а учитывая турбулентность современных мировых процессов,  и для выживания всего человечества, первостепенную ценность имеет модель коммуникации, ориентированной на диалог с взаимопониманием и взаимоуважением: это единственное условие, при котором возможен поиск конструктивных решений в проблемных, конфликтных, деловых и прочих ситуациях.

Современная отечественная наука о социальной коммуникации должна определить, какая модель коммуникационных взаимодействий более эффективна  для устойчивого развития общества и гармоничного развития людей, учитывая при этом и современные  процессы в стране и мире, и проходящую специальную военную операцию, и беспрецедентный уровень многолетнего информационно-смыслового давления «извне» на «картины мира» населения нашей страны. И, конечно, важно учесть неявные, но более чем значимые для вектора социальных процессов ожидания и предпочтения большей части населения нашей страны к качественным особенностям коммуникационных процессов; речь идет о приверженности таким изначальным, лежащим в основе процессов коммуникации,  архетипам, как «правда», «честность», «открытость», «дружелюбие», «человеколюбие»,  равно как и отношение к узаконенным  историческом опытом, культурой, религией, правом и т.д. традиционным морально-нравственным ценностям.

октябрь 2022

Это мы, дети войны!

Эссе

 Я родилась в Донбассе, вскоре после того, как он был освобожден от фашистов, однако до Победы было еще очень далеко. Хорошо помню страшный урон, который оставила после себя война: разбомбленные и сожженные дома вокруг, искалеченные, передвигающиеся на низких колясочках люди без ног, изрытую осколками землю, в которой дети, мои сверстники, находили оплавленные куски стекла, гильзы и разные опасные железки, которые использовали для игр и забав…

Не было игрушек, одежды, обуви, книг, тетрадей, конфет, да и с едой было не очень. Зато было самое главное, теперь я это хорошо понимаю и могу сформулировать: все трудные и непростые послевоенные годы из нашего общенародного бытия не исчезало ощущение радости Победы над страшной и несправедливой бедой – войной, которую все мы, от мала до велика, избыли, перетерпели, преодолели, и надеялись никогда больше не встретиться с нею, не испытать… мы поверили в свое честно завоеванное право – жить спокойно, в мире и счастье.

После общей беды-войны пришла общая Победа, и обаяние ее триумфа тихо и незаметно определило жизнь моих земляков и, конечно, всего моего поколения. Мы умеем, если надо, довольствоваться малым в быту. Сочувствуем чужому горю и поддерживаем тех, кто в этом нуждается. Знаем, что такое «дружба разных народов»: никакой межнациональной розни в многонациональном Донбассе не было, нет и, надеюсь, никогда не будет. И главное – все мы и на сознательном, и на подсознательном уровнях верим, что добро побеждает, обязательно побеждает зло, только происходит это не само по себе – нужны реальные усилия от каждого из нас.

В ожидании новой Победы живут сегодня мои земляки на моей малой Родине, вот уже восемь трудных лет. Среди них – мои родственники, мои бывшие одноклассники и мои друзья из «поколения  сороковых-пятидесятых-шестидесятых»: те, кто остался в живых, кого не разбомбили и не уморили блокадами современные недоброжелатели под эгидой фашистской символики.

В другие края уехали в основном те, кто помоложе, а вот большинство тех, кого я знаю лично, так и не уехали: пробовали, но вернулись. Здесь их дома, их семьи, да и родная земля не отпускает. Я восхищаюсь их стойкостью и верой в то, что все беды скоро закончатся и что все будет хорошо.

Я постоянно общаюсь с ними – возможности информационного века это позволяют. Набираю заветный номер и, пока жду соединения, мое сердце от страха замирает.  Каждый разговор начинаю с вопросов: «Вы живы? Целы? Здоровы? Бомбили близко или далеко?».

Особое место в моем сердце занимает семилетний мальчик Ванечка, который родился практически в одном из «котлов». И продолжает там жить, в очень непростых условиях, вместе с мамой, папой, бабушкой и дедушкой. Он много чего знает и умеет. Уже в свои три года рассказывал мне по скайпу стихотворение Чуковского – о том, как «слониха, вся дрожа, так и села на ежа». В четыре научился читать и считать. Еще он быстро падает на пол, когда слышит «бахи», то есть взрывы. Или когда гремит гром, на всякий случай. Но гром он слышит редко, а «бахи» часто. Вот такое у него детство.

Он тоже «дитя войны», как и я. Самое лучшее, что я могу пожелать себе, ему, да и всем людям на планете Земля – чтобы термин «дети войны» навсегда ушел в историю.

9 мая 2022

О  русской женщине Маниже и ее песне (мотивационно-целевой анализ)

Эссе

Конкурсом «Евровидение», его исполнителями и их песнями я интересуюсь крайне мало. Но вот узнала случайно из материалов СМИ о серьезных разногласиях относительно песни «Русская женщина», которую будет представлять на конкурсе «Евровидение» российская певица таджикского происхождения Манижа, а также о том, что в Следственный комитет поступила жалоба от ветеранов: разберитесь, песня достоинство русских женщин оскорбляет и  национальное согласие нарушает.

Из этих же источников узнала, что сама Манижа и ее команда считают смыслом песни «трансформацию самоощущения женщины за последние несколько столетий в России», которая «прошла удивительный путь от крестьянской избы до права избирать и быть избранной (одной из первых в мире), от фабричных цехов до полетов в космос».

Поскольку я, конечно, горой стояла и стою за достоинство моих соотечественниц и тем более за  здоровую социокультурную среду, о чем много пишу в своих научных работах, решила песню послушать, а текст песни внимательно прочитать – а вдруг и впрямь угроза нашему национальному согласию. Или, может, как раз напротив – песня и впрямь о «трансформации» и «удивительном пути», а в таком случае надо защитить эту милую девушку с хорошим вокалом, в странноватом, правда, для русской женщины наряде, зато коса у нее просто замечательная.

Изучать (искать) будем не заявленный, то есть не декларативный, а реальный смысл песни — тот, что «сказался» на самом деле. Для доказательного поиска воспользуемся научным методом мотивационно-целевого анализа, который позволяет выделять константные смыслы в любых произведениях, будь это роман или авторская песня.

Есть, однако, существенное ограничение: таким образом можно анализировать только целостные и завершенные произведения, а вот тот набор из слов, фраз и куплетов, что заявлен к показу на Евровидении, – сейчас это скорее набор любопытных по содержанию, но все же разноплановых блоков, не объединенных общей мотивацией, которая к тому же, конечно же, должна отвечать критериям художественности.

И все же попробуем, ведь песня-то заявлена как уже готовая, в Интернете находится в момент, одним кликом. Чтобы обнаружить объединяющий разноплановые блоки смысл, попробуем выстроить их в некоей логико-композиционной связи.

Начнем с проблемной ситуации – той первопричины, которая подтолкнула Манижу к созданию песни. Да, если кто-то не знает, – Манижа автор этой песни, как и всех других, которые исполняет, а авторы песен, как известно, выкладывают в свои произведения свои самые сокровенные чувства, воспоминания, надежды – словом, свою душу.

Проблемная ситуация заявлена уже в самом начале (пересказываю своими словами, выбирая самое существенное). Поле, поле, поле в огне, из которого надо выйти, кто протянет руку одинокой девочке, которая ждет с утра до ночи?

Комментарий и ассоциации к проблемной ситуации: для русской женщины ситуация не совсем типичная, она у себя дома и никуда уходить не собирается, а в случае чего будет бороться за свой дом. А вот для женщины из других мест (например, после распада Союза) выход из «поля с огнем» и приход в Россию был важен. Многие, в том числе и маленькая Манижа с семьей, в свое время перебрались в Россию. Так, может, песня как раз об этом? Смотрим дальше.

Продолжение повествования, одновременно выход из проблемной ситуации, дословно: «А че ждать? Встала и пошла!»

Продолжение повествования, еще одна проблемная ситуация, очевидно, уже после прихода в желанное место (опять пересказываю своими словами, выбирая самое существенное): жизнь непростая, уже за 30, пока нет ни семьи, ни детей, много советчиков делать не то, что хочешь, а «что надо».

Выход из новой проблемной ситуации, дословно и показывая на свой нос: «Зарубите себе на носу, я вас не виню, а себя я чертовски люблю».

Комментарий: звучит немного странно, последнее заявление вообще не в менталитете типичной русской женщины, но, скорее всего, такая заявка означает, что надо продолжать бороться и делать то, о чем мечтаешь.

Продолжение повествования, еще одна проблемная ситуация, почти дословно: «все по кругу борются, да не молятся», а в результате «сын без отца, дочь без отца», «сломанная family» (семья).

И еще один выход из проблемной ситуации, рефреном: «Не бойся, don’t afraid».

Еще рефрен, повторяется на протяжении песни несколько раз: «Каждой русской женщине необходимо знать: Вы достаточно сильны, чтобы пробить стену».

Комментарий: звучит банально, потому что типичные русские женщины и так это знают. А вот чтобы преодолеть трудности (в данном контексте – перебраться в Россию и стать одной из русских женщин) действительно надо пробить стену, которую создали те, кто «борются, да не молятся» и в результате маленькие девочки «очень-очень ждут корабля», чтобы «пройти по полю, полю, полю из огня»…

Если расставить акценты, поработать над языком и стилем, убрать словесную шелуху и, главное, придумать соответствующее название, будет просто пронзительная и высокохудожественная песня – о том, как маленькая девочка и ее семья стремились в Россию, фактически назад в СССР, где все жили мирно и не было огня. И о том, что теперь надо всем не бояться, а бороться. Хотя в таком варианте для Евровидения, возможно, не подойдет.

В недавние времена большинство выходящих в большой свет новых песен оказывались шедеврами, многие из них любимы и поныне.  Кроме авторов, для этой цели были квалифицированные редакторы, худсоветы и так далее. Сейчас же автор  взбирается по ступенькам творчества в одиночку, а редакторов и нынешние худсоветы, похоже, волнует только коммерческий успех.

(март 2021)

Конституция с поправками: новая ответственность для отечественной науки?

Принятые поправки в основной закон нашей страны могут и должны обернуться новыми возможностями для развития российской науки и, что не менее важно, ее реального участия в решении социально значимых проблем: имеются в виду возможности ухода, ежели, конечно, это целесообразно и оправданно,  от неминуемых прежде приоритетов, спускаемых «извне», в  соответствии с так называемыми мировыми трендами.

Первый пример, который сразу же приходит на ум, — перешедшая на  Болонскую стезю отечественная система образования с ее новациями:  компетентностным подходом,  тестовой системой контроля и прочими требованиями, сделавшими основным приоритетом в обучении запоминание вороха информации — и той, что реально  необходима для становящейся личности, и второстепенной по значимости, и третьестепенной, и совсем не обязательной. В результате перегруженность памяти нейтрализует ментальные программы, связанные с аналитической и творческой сферами, а у значительной части обучающихся, тех, кому неинтересно или даже невозможно запомнить цвет платья героини или кличку собачки, порождает неуверенность и неверие в свои силы. Какое уж тут всестороннее и гармоничное развитие личности — былая задача отечественной системы образования?!

…Когда я впервые попала на периодически проводящееся в высоких сферах мероприятие с ключевым названием «человеческий капитал», была удивлена: о трубах речь шла, о заводах шла, о числе детских садов шла, а о человеке нет. Некоторым приглашенным, тем, что из числа науки, удавалось задать вопросы: а что в стране с моралью, нравственностью, культурным уровнем, вообще с  развитием личности?  Как планируем, как изучаем? Почему нет социального заказа на изучение? Однако оказалось, что в глобальных программах главного куратора мероприятий по развитию человеческого капитала в мире, то есть Всемирного банка, подобных задач нет, даже терминологии такой нет. А наша страна, во всяком случае до недавнего времени, — в числе участников и исполнителей этих программ.

Исследователи в социальной сфере могут привести немало примеров неудачного для социальных процессов безоговорочного следования концепциям, рекомендациям, советам и приказам «извне». Поскольку сфера моих  научных интересов — социальная коммуникация, приведу пример из этой сферы. В 1980-1990-е годы, то есть в самый  тревожный период качественных изменений в нашей стране, в теории науки о журналистике возникло требование нейтральности при подаче и освещении новостей. Если восстановить последовательность событий, источником требований нейтральной позиции органа СМИ и, соответственно, журналиста при освещении вопросов политики оказались зарубежные научные концепции, которые и поддержали наши отечественные законодатели в теории журналистики, свидетельством чему большое количество выпущенных в этот период учебников, учебных пособий и методичек.

В стране рассыпались идейные и прочие скрепы, народ искал ответов, объяснений или хотя бы эмоциональной поддержки, а журналисты (в их числе были известные и ныне Т. Миткова, А. Гурнов, даже — сегодня в это трудно поверить — Д.Киселев, постоянный ведущий сегодняшних «Больших Вестей» с авторскими  подробными объяснениями, доказательствами и т.д.) умудрялись оставаться нейтральными даже в аналитических материалах.

В это же самое время пришел в наше телевещание термин «модератор»: мол, роль телеведущего единственно в том и заключается, чтобы передавать слово от одного участника к другому, а самому оставаться опять-таки нейтральным. Однако поскольку неинтенционального общения, то есть общения, не имеющего целей и задач, не существует, «послушность» отечественной журналистики перестроечного времени требованиям извне сослужила не лучшую службу народу и обществу. Кстати, где сегодня эта хваленая нейтральность со стороны большей части зарубежных СМИ при освещении событий в России?

Совсем не всегда, далеко не во всех ситуациях мы должны мириться с второстепенными, а то и третьестепенными ролями, которые нам отводят.  Ровно пять лет тому назад я, увидев уже готовую верстку, отказалась от публикации в престижном сборнике материалов международной конференции с участием иностранных ученых. Права я или нет, но публиковаться под рубрикой «от глобального к национальному» не захотелось. А та самая статья давно опубликована, в другом сборнике.

Еще раз о навыках понимания в сфере социальной коммуникации

Важная и актуальная тема обсуждалась 4 февраля (2020 г.) в программе «Вечер с Владимиром Соловьевым»: правильно ли и целесообразно ли внести  в поправки к Конституции положение о Боге, в связи с предложением Патриарха? Откуда в человеке истоки нравственности, совести, альтруизма, любви к стране? Кто мы как люди и общество? Прозвучало немало как интересных, так и спорных мнений, пересказывать сейчас их не входит в мою задачу – каждый может обратиться к архиву передачи и посмотреть ее в Интернете. Проблематика, однако, в том числе и социологическая – многие социологи  в какой-то степени разрабатывают ее, учитывают в своей работе ее аспекты.

Затрагивает она в некоторой степени и тот аспект проблемы,  который я считаю одним из основных в своем научном поиске – задачу массового развития навыков понимания в сфере социальной коммуникации. А это не только понимание смыслов и значений в текстах и/или произведениях, но и особенности общения и взаимодействия человека с обществом, коллективом, группой, семьей, природой, высшими силами (если человек  в них верит), – вся наша жизнь, в сущности, есть коммуникация, и развитые навыки понимания в сфере социальной коммуникации равнозначны по своей сути человеческой мудрости – особому и довольно редкому во все времена качеству личности, умеющей включать в свою личностную «картину мира» всю  многогранную сложность и уникальность окружающей его реальности, и не только включать, но и расставлять значимые приоритеты о важном – и не самом важном;  полезном – и менее полезном; понятном, познанном  – и непонятном и непознанном. Важны и приоритеты в приоритетах: важно и полезно только для себя или для общества, страны, людей? И почему, на основании каких признаков важно и полезно?

Только понимающая личность сумеет включить в свою «картину мира» космическое величие и многообразие окружающей нас реальности, оценить роль, место и задачи в ней человека: ключевые приоритеты и у адепта веры, и у понимающей личности оказываются близкими, начиная от представлений о патриотизме, нравственности, семье, браке, дружбе, счастье, смысле жизни. И заканчивая признанием некого созидающего и творческого начала, непонятного человеческому разуму, даже высококлассным физикам-теоретикам и астрономам. Что же касается феномена веры – это сфера глубинных тайн совести и личностного мировидения, независимая от юридических и прочих законов, даже самых замечательных.

В непростой и даже опасной для судеб мира и выживания людей современной реальности только развитые навыки понимания смогут уберечь и мир, и человечество от опасной черты. Здесь считаю необходимым отметить, что навыки понимания в сфере социальной коммуникации и – в сфере технико-технологической (их измеряют известным тест IQ) нетождественны и свидетельствуют о разных склонностях людей; это разные ментальные программы. Как известно, не всякому человеку привлекательна и доступна деятельность технико-технологическая, однако обладать развитыми навыками понимания в сфере социальной коммуникации желательно всем.

«Россия может и должна стать страной понимающих, а значит, мудрых людей», – такое утверждение звучит во многих моих статьях, тем более что, судя по результатам уже проведенных экспериментов (в рамках проектов РФФИ), это реальная и выполнимая задача.

Ссылки на литературу о развитии навыков понимания в сфере социальной коммуникации:

Адамьянц Т.З. Социоментальное развитие личности как стратегическая задача России // Россия: тенденции и перспективы развития. Ежегодник. Вып. 11. / РАН. ИНИОН. Отд. науч. сотрудничества; Отв. ред. В.И. Герасимов. – М., 2016. – Ч. 2. С. 10-13.

Адамьянц Т.З.Задачи и методы социоментального развития современной молодежи // Мир психологии. 2017. №1. С. 69-78.

Адамьянц Т.З.Технологии сознания: накопление — или структурирование? // Мир психологии. 2018. №2. С. 114-123.

Адамьянц Т.З. На пути к целостной «картине мира» (к проблеме социализации и адаптации современной молодежи) // Мир психологии. 2019. №2. С. 230-238.

ЗАПОЛОШНЫЕ  НОВОСТИ

«Заполошный человек (полошить), ветреный, опрометчивый, безрассудный, взбалмошный, сбреховатый»

(Толковый словарь В.И. Даля)

 О новостях фейковых  все мы более или менее осведомлены.  Сегодня речь пойдет об их, казалось бы, безобидной разновидности  –  новостях заполошных. Собственно, они нам хорошо знакомы, поскольку их стало неимоверно много в современном социокультурном пространстве. Это различного рода страшилки, обманки, стращалки, придумки и т.д., которые изобретают  не уважающие себя и свою  потенциальную  аудиторию авторы многочисленных блогов, сайтов, некоторых СМИ в Интернете и т.п., а также те, кто включает ссылки на подобную информацию в другие СМИ и  на оперативные ленты новостей на интернет-порталах.

Технология проста: в погоне за статистикой (чем выше показатели, тем больше различного рода преференций)  надо таким образом извернуться, чтобы привлечь, а точнее,  завлечь как можно больше посетителей, неважно, честным или не совсем честным, достойным или не совсем достойным способом. Чаще это не так чтобы совсем уж ложь, а «всего лишь» интригующее название, не соответствующее или не совсем соответствующее содержимому (контенту).  Вроде бы обманул автор – а на самом деле и не обманул, или чуть-чуть обманул, зато внимание привлек, зато число чтений/обращений увеличил!

Нет, конечно, таким образом  «забавляются» далеко не все СМИ: можно сказать, что в социокультурном пространстве есть разного качества новости: те, что исходят от журналистов в традиционном понимании профессиональных канонов (недавно,  например, Маргарита Симоньян говорила в эфире одной из телепередач о том, что  задача журналистики нести правду и ориентироваться при этом на благо общества) и – новости, исходящие от имитаторов журналистской деятельности, тех, кто о правде и социальном результате не задумывается.

Причиной тут отчасти низкий уровень подготовки будущих журналистов:  эта довольно редкая еще в не столь отдаленные  времена профессия стала массовой: где только не обучают ей сегодня! К тому же диплом журналиста совсем не обязателен для ведения блогов, сайтов и многих других видов информационной продукции, которая окружает каждого из нас, как вода в океане, хотим мы этого или нет.

Примеров можно привести уйму. Вот из мира «одна кумушка сказала». Несколько дней кряду на стартовой странице «Яндекса», сразу под входом в электронную почту,  «висел» заголовок «Цымбалюк-Романовская не придет на похороны Джигирханяна» (который по настоящее время, к счастью, вполне жив). Неужели любимого артиста не стало? – волновался народ и, конечно же, открывал текст с провокационным названием.

Совсем недавно, в ленте Яндекс-новостей и затем – во многих других СМИ, появились заголовки: «Россиянам существенно сократят новогодние каникулы»… О каких-таких узаконенных «каникулах» идет речь? На самом же деле есть ежегодно меняющиеся даты меж-праздничных выходных, в зависимости от календарных обстоятельств, однако общее количество рабочих и нерабочих дней в течение года остается стабильным. Как в анекдоте о том, что пропажа нашлась, но осадочек неприятный остался…

Многие из нас, конечно, на такого рода материалы внимания не обращают, точнее, стараются не обращать, брезгливо морщась при случайных соприкосновениях  – чтобы не испачкаться, не уподобиться. Но как избежать – это ведь как в дождь без зонта, остаться сухим практически невозможно.

И если даже более или менее безобидные заголовки, вроде тех, что были приведены выше, оставляют некое удивление, то какого социального последействия следует ожидать, например, от таких: «Терпение россиян может закончиться»?

Речь идет не о гонениях на свободу слова, а о лазейках для неуместной и неоправданной заполошности, которая прячется под лозунгами свободы слова или якобы заботы о ближних. Открываешь, например, гаджет – а там прогноз погоды, причем не просто с объективными данными о температуре воздуха, а с сообщениями о неких субъективных ощущениях и, как правило, в негативную сторону! Температура –10 ощущается, например, как –12. Или как –13.  Кем ощущается? Почему именно так ощущается? Каким местом измерялась? Кто именно такой всезнающий, точнее градусника? Подобная «забота» создает представление о зыбкости объективных критериев, а у некоторых людей и тревожность, связанную с представлениями о ненадежности и расплывчатости мира вообще. Постмодернизм торжествует!

Смыслы, которые циркулируют в обществе и в результате влияют на социальную реальность, имеют многоуровневую сложную структуру, причем их фоновые и поэтому малозаметные уровни не менее важны, нежели явные, выраженные вербально уровни тезисов или аргументов. И заполошные новости, ориентированные, казалось бы, только на привлечение аудитории, становятся латентной базой для вполне реальных социальных смыслов неустойчивости, неопределенности, тревожности и т.д.

Жизнь показывает, что сначала в обществе утверждается некий смысл (классический пример – общеизвестное наблюдение К.Маркса о «призраке», который «бродит по Европе») и только затем  происходят реальные события, связанные с практической реализацией этого смысла. Жизнь показывает также, что социальные смыслы могут быть созданы искусственно (вспомним о концепциях «мягкой силы», которые применялись и по отношению к нашей стране, и к другим странам). Поэтому то, что в отечественном социокультурном пространстве возникла мода на заполошность,  – вполне тревожный сигнал.

В свое время Владимир Иванович Даль не мог даже предположить, мысли такой у него не возникало, что определение «заполошный» когда-нибудь будет отнесено не только к отдельно взятому странному (и довольно неприятному) человеку; в его времена в приличное общество таких людей старались не допускать. Не мог он предположить и того, что свойственный  мировоззрению «заполошного» человека стиль общения окажется столь распространенным, что начнет посягать на особенности массового мировосприятия, а также и на интеллектуальный, морально-этический и социально-политический климат в обществе.

P.S. Ссылки на тексты о социальных смыслах и их механизмах:

Адамьянц Т.З. Коммуникационные механизмы современных смысловых противостояний // Социологические исследования. 2019. № 3. С. 98-105.

Адамьянц Т.З. Социальные смыслы глобальных процессов и перемен: механизмы и катализаторы [монография] [Электронный ресурс] / Т. З. М.: Институт социологии РАН, 2017. URL: http://www.isras.ru/publ.html?id=5020.

Современная социокультурная среда как платформа народного вече

Социальные функции современной социокультурной среды значительно расширились в связи с новыми техническими и технологическими достижениями в информационно-коммуникационной сфере, которые предоставили возможность для каждого человека не только получать информационный «продукт» в самом оперативном и разнообразном ассортименте, но и самому при желании войти в коммуникацию с широкой аудиторией или, как вариант, зафиксировать момент реальности в его любых, даже в самых неприглядных проявлениях, и тут же предоставить на суд общественности.

Предостережения и опасения Оруэлла о том, что каждый человек окажется «под прицелом» всевидящего ока, контролирующего его жизнь, в значительной мере подтвердились. И действительно, где только нынче не «понатыканы» видеокамеры: и на улицах, и в подъездах, и в метро, и в ресторанах-кафе (перечень можно продолжить). Мало того, даже в собственном уединенном жилище человек, пользующийся компьютером или гаджетами,   оказывается «под колпаком» латентных цифровых технологий, изощренными способами фиксирующих его вкусы, предпочтения, даже политические пристрастия и личные секреты.

Тем не менее большинство людей, в силу изначальной способности к выживанию и умению приспособиться к меняющимся условиям, находятся на «вершине» ситуации и здесь: получают удовольствие от созданной собственноручно публичности в социальных сетях, прячутся под никами и паролями, не переступая  «красной черты» законов и подзаконов, учатся принимать как факт реальности и даже  общественного блага устройства, фиксирующие всякого рода нарушения. Это то, что касается рядового, законопослушного гражданина, которому и скрывать-то особо нечего, кроме, разумеется, личной переписки, а также данных личных финансовых счетов.

Гораздо сложнее публичным личностям, но на то они и публичные – сами знали, на что шли, выбирая род деятельности, где, если говорить  о затронутом нами феномене, число направленных на них фиксирующих устройств  многократно увеличено за счет дополнительного интереса со стороны журналистов и не только журналистов.

Все больше людей пользуются сегодня возможностью зафиксировать моменты реальности с участием публичных персон и тут же предоставить запечатленный материал на суд общественности. И нередко, как мы знаем, это спорные или даже неприглядные ситуации, порождающие широкую волну обсуждений на широких просторах отечественной социокультурной среды – в СМИ, социальных сетях, комментариях к статьям, в реакциях публичных или официальных лиц, представителей общественности и т.д.

Результатом, и это мы также знаем, нередко оказывается наказание  (увольнение, осуждение или, в лучшем случае для «засветившейся личности», извинения перед общественностью, избирателями, населением и т.д.). Иными словами, демократия торжествует!

Собственно говоря, освещение различного рода недостатков всегда было одной из основных функций СМИ. Однако возможность наблюдать развитие реакции на спорную информацию в реальном пространстве-времени, и не только наблюдать, но при желании тут же принять участие в обсуждении и, что немаловажно, в короткий срок дождаться/добиться силой коллективного мнения реакции властных структур, – сегодня это массовое национальное занятие, в любом случае одна их отличительных особенностей отечественной общественной жизни.

В центре общественного внимания чаще оказываются персоны, чьи слова или действия идут вразрез  с представлениями большинства людей о нормах демократии, справедливости, морали, законности. Под особым прицелом – чиновники, депутаты, деятели культуры.

Невольно возникает аналогия со средневековым вече – народным собранием на Руси, где обсуждались актуальные вопросы общественной, политической или культурной жизни. Нынешние обсуждения происходят не «вживую» как в былые времена, а на открытом и мирном поле социокультурного пространства, что, однако, делает их не менее действенными, волнующими и массовыми.

Для социального исследователя здесь обширное поле для изучения и анализа: тематика и социально значимые проблемы обсуждений; группы и профессии, чаще других оказывающиеся в центре общественного внимания; представления о справедливости и несправедливости разных групп людей в контексте животрепещущих проблем; коммуникативные механизмы создания общественного мнения; своевременное и научно обоснованное развенчание манипуляций общественным мнением (если таковые случатся); первопричины отсутствия взаимопонимания; тенденции и прогнозы.

Со своей стороны как исследователь в сфере социальной коммуникации могу сказать о вопиющей неподготовленности большинства персон, ставших объектами народного негодования, к адекватной, с взаимопониманием, коммуникации. Любой человек, вступающий в коммуникацию, а публичная личность тем более, должна уметь выражать свою мысль таким образом, чтобы ее адекватно поняли. И уметь предвидеть обратную реакцию.

Сегодня же мы то и дело слышим, что спорные слова были вырваны из контекста, что на самом деле подразумевалось совсем иное, не то, что расслышали и что поняли окружающие. Однако (исходя из данных мотивационно-целевого анализа) спорные, возмутившие общественность слова далеко не всегда оказываются вырванными из контекста: во многих высказываниях, становящихся предметом широких обсуждений, не было никакого сложного контекста, а были только  «прямые значения» тех самых слов (фраз, сентенций, заявлений).

Невнятные мысли, как правило, рождают невнятные слова и фразы; непродуманная, случайная мотивация ведет к неоднозначности понимания другими людьми того, что было сказано под влиянием этой мотивации. Разве, например, не знала чиновница, заявившая о том, что «государство не просило Вас рожать…», о реальных действиях и мероприятиях власти для повышения рождаемости? Знала, конечно. Однако частное, сиюминутное желание показать свою правоту при обсуждении спорной проблемы в тот самый, критический для ее карьеры момент, перевесило, и сказалось именно то, что сказалось.

Да, нелегкое это занятие – быть публичной персоной в современной цифровой реальности. Со всеми вытекающими обязанностями и требованиями со стороны народа, а не только с удовольствиями и преференциями.

Телеэфир-2018: впечатления прошедшего года

В последнюю предновогоднюю неделю в СМИ обсуждалось  выказывание  ведущей информационной телепрограммы Е. Андреевой о том, что на отечественных телеканалах много агрессии, поэтому телевизор она лично не смотрит. Ей в противовес высказал свое мнение Д. Киселев, ведущий аналитической телепрограммы на другом телеканале (мы, мол, находимся в ситуации информационных войн, что диктует свои особенности), хотя осталось неизвестным, смотрит ли телевизор он сам.

Высказанные  известными телеперсонами диаметрально противоположные мнения о «телепродукте», который они сами же и создают, бытуют и среди многомиллионной армии телезрителей, причем не только относительно информационных и общественно-политических жанров (здесь, согласимся, свои специфические требования), но и относительно жанров развлекательной направленности, прежде всего ток-шоу, о которых сегодня и пойдёт речь.

Население нашей страны можно условно разделить таким образом: 1) на тех, кто телевизор смотрит ежедневно; 2) на тех, кто смотрит иногда, время от времени; 3) на тех, кто не смотрит никогда.

Из года в год  среди тех, кто не смотрит вообще или смотрит иногда (в данном случае мы опираемся на данные комплексных опросов, где в числе прочих присутствуют вопросы о социокультурных интересах и предпочтениях респондентов),  оказываются:

• старшеклассники, в силу перезагруженности;
• большинство студентов и очень значительная часть работающей молодежи, предпочитающих получать информацию и прочие социокультурные ценности из Интернета;
• редкие представители молодежи и людей зрелого возраста, считающих телевидение злом.

К телеэкранам такая часть аудитории (те, кто не смотрит вообще или смотрит иногда) обращается разве что для просмотра познавательно-развлекательных передач,  кинофильмов, сериалов.  Всё это, конечно, телевидение, точнее, «телеконсервы», которые могут быть выпущены  в эфир в любое время: немедленно или через годы.

Классический же вариант телевидения  – то, что происходит «здесь и сейчас», что даёт почувствовать пульс времени, личностной включенности телезрителя в современную реальность.

Но когда «здесь и сейчас» муссируется число внебрачных детей, разводов и адюльтеров,  когда культивируется скандальность тем и агрессивное поведение участников,  – значительная часть аудитории надолго, если не навсегда, переходит в разряд тех, кто считает телевидение злом, то есть фактически разделяет мнение о телевидении Е. Андреевой.

Потери аудитории  для телеканалов оказываются ещё значительнее, когда в ток-шоу разных телеканалов на одну и ту же скандальную тему (или по поводу одного и того же обсуждаемый публичной персоны) вдруг возникает мотивационно-целевая «чехарда», с элементами противостояния уже между самими телеведущими.

Следует, однако, утончить: это потери аудитории особой: взыскательной, уважающей себя и своё представление о порядочности. И,  в противовес потерям такой аудитории,  – существенные  приобретения среди телезрителей, падких на скандальную тематику, находящих некую утешающе-развлекающую отдушину в интенции «все плохо», которая и по делу, и вовсе не по делу переполняет современное социокультурное пространство, причём не только в ток-шоу.

Если дифференцировать аудиторию скандальных ток-шоу по социоментальным особенностям, то явные приоритеты здесь имеют представители группы неадекватного восприятия, хотя подчас такие передачи задерживают внимание и представителей других социоментальных групп: частично адекватного и  даже адекватного восприятия (напомним, что методика, позволяющая такую дифференциацию,  опирается на определение особенностей понимания человеком мотивов и целей коммуникатора).

Основной личностной мотивацией при адекватном и частично адекватном восприятии служит  желание человека быть в курсе того, что и как именно показывают на телеэкранах, что говорят по поводу скандальных эфиров другие люди, что обсуждают в Интернете; для того, наконец, чтобы сделать свои выводы о человеке, жизни, телепрограмме, телеканале и т.д.

Последний вариант утешителен, не правда ли, особенно для тех, кто не склонен «видеть» себя в группе неадекватного восприятия?  Да, скандальные ток-шоу смотрят представители всех социоментальных групп, правда, в разных соотношениях между группами и с разной мотивацией обращения к телепросмотрам.

Однако социальное последействие едино для представителей всех групп: и на социальном, и на личностных планах возникает своего рода привыкание, размываются границы:  дозволенного – и не очень дозволенного, нравственного – и не совсем нравственного. Меняются личностные картины мира, меняется вектор социальных смыслов.

Сделаем небольшое отступление и приведём описание времяпровождения, подобного тому, что происходит и при просмотрах значительного числа отечественных ток-шоу,  в отечественной классической литературе, у А.П. Чехова. «…Михаил Федорович злословит, Катя слушает, и оба не замечают, в какую глубокую пропасть мало-помалу втягивает их такое, по-видимому, невинное развлечение, как осуждение ближних. Они не чувствуют, как простой разговор постепенно переходит в глумление и в издевательство и как  оба они начинают пускать в ход даже клеветнические приемы».

Далее в рассказе следует реакция весьма уважаемого старого профессора, то есть классического российского интеллигента: «Замолчите, наконец! Что вы сидите тут, как две жабы, и отравляете воздух своими дыханиями? Довольно!»  (А.П. Чехов. Скучная история).

Хорошо бы, конечно, чтобы и в сегодняшней реальности кто-то сказал «Довольно!» существующей практике телеканалов получать высокие рейтинги не самыми достойными способами, за счет невзыскательной части аудитории, причем число такой аудитории неукоснительно увеличивается за счет привыкания,  своеобразного морального развращения.

Зададим риторические вопросы: а для какой аудитории работают телеканалы, в их собственном представлении, особенно те, которые получают финансовую поддержку от государства? Ориентируются ли они на задачу развития личности, упрочения нравственности и общечеловеческих ценностей? И не превратилось ли в данном случае право на свободу слова фактически в практику свободы для злословия?

Таковы мои личные впечатления об отечественных ток-шоу прошедшего, 2018 года. Теперь наступил год следующий и… только что на телеэкране прошел анонс:  «Первый в новом году скандал!».

P.S. Уважаемые читатели! Предлагаю обсудить поднятую мною тему  (Т.А.)

Социологическая публицистика, или невыдуманные истории в «горячее» предвыборное время

(февраль 2018)

…Иду я недавно мимо пруда, того, что рядом с нашим Институтом. Солнечно, снежок, красота! Навстречу мне женщина, немолодая, но и не так уж чтобы старая. Лицо у нее, как в старину говорили, «будто маков цвет», и смотрит задорно. Я и скажи: «Как Вы разрумянились!».

-Это я шесть кругов прошла, еще четыре осталось! – женщина остановилась, чтобы передохнуть. – Это моя норма, каждый день хожу. А вон, на той стороне, видите, предлагают сфотографировать и спрашивают, за кого буду голосовать.

На другом берегу пруда и вправду двое молодых ребят – парень и девушка – на кого-то направляли объективы своей техники.

Мне, признаться, очень хотелось спросить, что же она ответила, но я сдержалась.

-А не надо меня фотографировать, – продолжала женщина,  – я так им и сказала, потому что мало ли куда они мое фото поместят, а за кого буду голосовать – знаю я, за кого голосовать… я каждый день «60 минут» смотрю… не за этих же… – тут она пробормотала две фамилии. – Я так им и сказала.

-Знаю я, за кого голосовать, – повторила она. – Я сорок первого года, мы много чего вытерпели, и сейчас вытерпим…

И она поспешила дальше, выполнять свою жизненную программу.

…А вот еще одна история, тоже невыдуманная. Недавно ко мне приходила одна дама, чтобы по просьбе моей знакомой, социолога из другого города, передать книгу. Гостья оказалась психологом, тоже из другого города, работающим в некоем независимом коммерческом центре. Минут через пять, не успев даже выпить предложенной мною чашки чаю, она сказала: «Удивляюсь, почему до сих пор не произошел социальный взрыв»…

-Уверяю Вас, никакого социального взрыва и близко нет,  – успокоила я ее. –Недавно я исследование проводила, с молодежью…

Ситуация никак не выходила у меня из головы, и вечером я решила пообщаться со своей знакомой, которая прислала мне книгу. Когда-то на каком-то конгрессе мы оказались  в одном гостиничном номере, поэтому почему бы и не поделиться впечатлениями?

Я послала ей вот такое письмо:

«Признаться, кое-что в словах Вашей коллеги меня удивило и даже шокировало: оказалось, ее удивляет, что до сих пор не произошел «социальный взрыв». На какие исследовательские данные она опиралась, делая такое заявление, я бы назвала его с оттенком экстремизма? Ежели она в Институте социологии РАН делает такие заявления, представляю, что происходит в других местах, где нет людей, проводящих исследования».

 Через какое-то время пришел такой ответ:  

«У каждого из нас есть свое мнение о ситуации в стране и своя гражданская позиция. Очевидно, у вас с ней разные точки зрения. Каждый имеет право излагать свое мнение. А что касается социологической информации, то исследования Ваших коллег ИС РАН (далее следуют фамилии наших уважаемых сотрудников – Т.А.) свидетельствуют о высокой степени расслоения в обществе и неприятии людьми данной ситуации. Кроме того, страна наша – это не только Москва, но и другие огромные территории, где закрыты десятки тысяч предприятий, людям негде работать, они едут на работу в Москву, лишаясь нормальной семейной жизни и быта. Поэтому…».

 Вот что отвечала я:

«Лучше бы Вы мне не отвечали: я, признаться, начала забывать о былом визите Вашей коллеги. У нас не только разные представления о «ситуации в стране» (а что с ней, собственно, особенного? обычная предвыборная суета), но и о роли и задачах социального исследователя, ориентированного на конструктивные изменения и прогресс в обществе. А на что ориентированы Вы? Искать повода заявить, как это сделала Ваша коллега, о своем удивлении в том, что пока не «произошел социальный взрыв», даже если он сколько-нибудь реален, можно далеко не всюду и не при первых фразах при общении практически незнакомых людей. Значит, этого или очень хочется, или, возможно, это такой привычный заход для получения у заинтересованных лиц заказа (она ведь представляет «независимый» коммерческий центр!) на данные о «скором социальном взрыве». А не лучше ли искать пути общественного договора, обсуждения, словом, конструктива, а не взрыва? Если кому-то хочется раскачивать лодку, которую раскачивают, причем старательно, извне, – такая позиция более чем странная и недальновидная: мы все в этой лодке.  Кстати, у (здесь я называю те самые фамилии наших ученых — Т.А.) в их СЕГОДНЯШНИХ исследованиях нет речи о возможном «социальном взрыве» (реальность меняется, причем быстро); если я не права, пришлите ссылки. Да, расслоение в обществе, недовольство чем-то (Вы пишите о «недовольстве ситуацией» – но неужели ВСЕЙ ситуацией, вообще ситуацией, неужели в современной ситуации нет ничего позитивного?) надо обсуждать, констатировать плюсы и минусы, что наши ведущие социологи и делают. Однако если мы начнем декларировать скорый «социальный взрыв», не имея на это исследовательских данных – мы дискредитируем не только себя, но и социологию как науку, которой не пристало служить экстремистским идеям и надеждам. И ежели, как Вы пишите, у Вас своя собственная гражданская позиция – идите в политику, в общественные организации, на митинги, в прессу и т.д., но не ставьте социологическую науку на роль служанки Вашей собственной гражданской позиции: в науке мы должны быть объективными и реально независимыми, даже от своей гражданской позиции».

 Вскоре пришел ответ, надеюсь, что это не отписка.

«Тамара Завеновна, еще раз добрый день! Ни один разумный человек не заинтересован в социальном взрыве, т.к. Вы совершенно правы, мы все в одной лодке. И  оценка текущей (не сиюминутной) социально-экономической ситуации, совершенно с Вами согласна, должна быть взвешенной. Однако, как ученым хорошо известно, сильное социальное расслоение ни к чему хорошему не приводит. Именно поэтому, на мой взгляд, не стоит «сглаживать» острые проблемы, которые оцениваются как  несправедливые. Своевременное их «обнаружение», научный анализ их причин и возможных путей решения – лучший способ предотвратить социальные катаклизмы».

На этом наше эпистолярное общение закончилось. В завершение добавлю, что ни в первой, ни во второй истории я ничего не добавила и не убавила, что временами опять идет снег, и что каждый день рядом с нами ходят люди, которые будут голосовать на выборах за спокойную и достойную жизнь.  

 

ЗНАЧИМЫЕ ПЕРСОНЫ В ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ МОЛОДОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ РОССИИ 

(Опрос проводился в 2017 году рамках проекта РФФИ «Задачи и методы социоментального развития молодежи: теория, исследования, эксперименты».  Полученные данные актуальны в свете приближающихся выборов   Президента РФ )  

Чье мнение значимо при принятии решений

(нижний уровень приведенных данных ограничен 2%, количество называемых фамилий не огранивалось)

Обобщенные данные (весь массив опрошенных, 176 чел.):

свое мнение – 18%;

Путин В. – 15%;

близкие, друзья, коллеги – 12%;

Познер В., Лавров С. – 6%;

Навальный А. – 4%;

Соловьев В. – 3%;

Маск И., Михалков Н., Сатановский Е., Хаматова Ч., Шойгу С. – 2%;

социальные сети, Интернет – 2%;

нет ответа – 32%.

Группа адекватного восприятия (высокий уровень коммуникативных навыков, 98 чел.):

Путин В. – 16%;

близкие, друзья, коллеги – 14%;

свое мнение – 14%;

Лавров С., Познер В. – 7%;

Соловьев В. – 4%;

Жириновский В., Маск И., Навальный  А., Сатановский Е. – 3%;

Быков Д., Венедиктов А., Иванов Д., Катасонов В., Невзоров А., Пронько Ю., Патриарх Кирилл, Шойгу С. – 2%;

преподаватели, профессора, ученые – 2%;

нет ответа – 28%.

Группа частично адекватного восприятия (средний уровень коммуникативных навыков, 32 чел.):

свое мнение – 25%;

Путин В., Жириновский В. – 9%;

близкие, друзья, коллеги – 9%;

Кудрин А., Хабенский К., Хаматова Ч. – 6%;

социальные сети, Интернет – 6%;

мнение народа – 4%;

Варламов И., Волков А., Воробьев А., Зейналова И., Зюганов Г., Корзун Д., Лавров С., Миронов С., Михалков Н., Навальный А., Нагиев Д., Наринская А., Памфмлова Э., Познер В., Ревзин Г., Соловьев В., Шнуров С., Шойгу С., Юзефович Л. – 3%;

телеведущие, журналисты – 3%;

нет ответа – 30%.

Группа неадекватного восприятия (низкий уровень коммуникативных навыков, 46 чел.):

свое мнение – 20%;

Путин В. – 15%;

близкие, друзья, коллеги – 9%;

Жириновский., Лавров С., Навальный А. – 7%;

Познер – 4%;

Альбац Е., Арбатова М. , Астафьев В., Вагенкнехт С., Варава В., Варламов И., Водянова Н., Гавдис С., Гребенщиков Б., Дуров П., Задорнов М., Кара-Мурза В., Киркоров Ф., Кузьминов Я., Ливанов Д., Лимонов Э., Мамонтов А., Мерзияев Ш., Михалков Н., Михеев С., Най Д., Нарочицкая Н., Немцов Б., Оганян А., Ожогин А., Парфенов Л., Прилепин З.., Проханов А., Сатановский Е., Скандаров М., Собчак К., Соловьев В., Сталин И., Худобко О.,  Цукерберг М., Черниновская Т., Эбрагими В. – 2%;

нет ответа – 32%

О КОНЦЕПЦИЯХ ПОНИМАНИЯ В КОММУНИКАЦИИ

(Т.М. Дридзе посвящается)

«Счастье – это когда тебя понимают»

(Конфуций)

2 октября – день рождения Тамары Моисеевны Дридзе. Сегодня мы можем говорить, что она создала уникальную научную концепцию – семиосоциопсихологическую или, если прибегнуть к сегодняшним терминам, — концепцию понимания в сфере коммуникации. Всю свою научную жизнь она развивала, дополняла и совершенствовала свое детище, уточняла формулировки, поэтому кому-то ее творчество знакомо по самым первым работам (начало 60-х годов), кто-то знает ее в связи с Таганрогским проектом «Общественное мнение» (60-70 гг.), кто-то по еще более позднему времени. А кто-то и вовсе не знает.

Для многих ее термины и определения звучат сложно и непонятно, а в таком случае надо ли в них вникать, тем более что концепция малоизвестна, язык работ крайне сложный, а чтобы уследить авторскую мысль, надо напрягаться и читать-перечитывать. А если вникнешь – тут же либо удивление, либо и вовсе отторжение: какой такой константный смысл может быть в произведении (а ведь именно это следует из концепции!),  когда, как известно из общеизвестных и общепринятых постмодернистских теорий, «автор умер», а «смыслов должно быть много»? И вообще, она же тексты изучала (на самом деле – текстовую деятельность, а понятие «текст» рассматривала расширительно),  а в таком случае при чем тут социология и социальные процессы? И какие такие «социоментальные группы», или «группы сознания», когда критерии по дифференциации групп в социологии давно сложились?

В конце своего жизненного пути Борис Андреевич Грушин говорил о «горьком вкусе невостребованности». Эту горечь сполна вкусила и Т.М., коллега Б.А. по проекту «Общественное мнение». И дело не в должностях, званиях  и публикациях – здесь у нее, как говорится, сложилось. Непросто, через серию преодолений на грани подвига, но все же сложилось.  Дело в общей и хронической невостребованности разработанной ею концепции, научную, социальную и общегражданскую значимость которой она прекрасно понимала. Вот с таким внутренним диссонансом и жила.

…Часть полученных результатов  широко прорекламированного в СМИ проекта «Общественное мнение» вызвала у идеологов советской пропаганды шоковую реакцию: здесь впервые,  по разработанной Т.М. методике, провели оценку качества понимания смысловых доминант в предложенной респондентам газетной статье на производственно-экономическую тематику. Оказалось, что адекватное (такое, как есть на самом деле) понимание самого главного, что хотел сказать автор статьи (или стремление к такому пониманию) обнаружила только небольшая часть привлеченных к исследованию респондентов (обобщенная цифра составила 14%)! И это в то время, когда эффективность журналистики связывалась прежде всего с идеологическом влиянием: считалось, что включенная в материал пропагандистская нагрузка должна еще раз убедить в ее правомочности тех, кто изначально был с нею согласен, создать нужную установку у нейтральной части аудитории и кардинально изменить мировоззрение у тех, кто придерживался противоположной позиции. При этом возможности неуспеха даже не рассматривались: есть в материале идеология – значит, все в поярке. Исследование же показало, что идеологической момент у огромного числа респондентов  попросту остался вне зоны адекватного понимания, причем  не из-за злостного умысла или несогласия, а попросту в связи с ментальными особенностями: мы, люди, в массе своей именно так и воспринимаем. С той поры проведено немало исследований по тем же самым методикам, а некоторые и с тем самым газетным текстом, вот и сейчас подобное идет, а обобщенный результат практически не меняется.

Но вернемся к реакции на результаты проекта «Общественное мнение». Поскольку ни к научному уровню исследования, ни к авторитету ученых претензий не нашлось, заказчик, а это был ни много ни мало, а отдел пропаганды ЦК КПСС, отчет принял, в СМИ  появились хвалебные отзывы, хотя уже не такие громкие, как до начала проекта. Материалы проекта были опубликованы в научных изданиях небольшим тиражом, однако и новая методика, и принципиально новый, не имеющий аналогов в мире исследовательский подход оказались в зоне глухой невостребованности.

Примерно в это же время Т.М. защитила докторскую диссертацию, и по материалам  диссертации, вкупе с данными вышеназванного проекта, в академическом издательстве «Наука» в 1984 году вышла монография «Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации: проблемы семиосоциопсихологии». Именно так и было заявлено в аннотации – «новое научное направление – семиосоциопсихология». Несколько позже появились и подробные программы учебного курса, который автор предлагал использовать в вузах при преподавании учебных дисциплин, связанных с коммуникацией. Главной задачей нового учебного курса было научение, и на теоретическом, и на практическом уровнях, адекватному пониманию в сфере коммуникации, при котором происходит взаимопонимание между общающимися сторонами.

Казалось бы, что может быть лучше: в мире науки появилась новая отечественная концепция, прошедшая апробацию в широко известном проекте, а в гуманитарной сфере, как известно, это случается нечасто. Однако и в Стране Советов,   и за рубежом в это время была нужда не в формулах понимания и взаимопонимания, а в концепциях, допускающих методы воздействия и влияния (конечно же, для благих,  с точки зрения коммуникатора, целей). Добавим, что в это же время мир вступал в полосу постмодерна, что привело к широкому распространению идей множественности смыслов, «смерти автора» и целесообразности массового появления «интерпретирующей личности»; такие заявления рассматривались (и продолжают рассматриваться) как единственно верные не только в сферах массовой информации и массовой культуры, но и в самых различных отраслях гуманитарной науки, в том числе в системе образования.

Тут надо сделать небольшое отступление и объяснить специфику теоретического аспекта семиосоциопсихологической концепции: утверждение о константности смысла правомочно только для целостных, завершенных произведений, таких, которые уже запечатлены на материальных носителях (любых). Множественны только «картины мира», возникающие в результате восприятия этих произведений, что естественно и объяснимо: сколько людей – столько и личностных «картин мира». Поэтому если «развести» две ментальные процедуры: понимание коммуникативной интенции (то есть смысла произведения) и – складывающиеся в результате восприятия этого произведения смыслы личностных «картин мира», то никакого противоречия с главными постулатами постмодернистских концепций не будет, а будет адекватное ориентирование в коммуникации. Воспринимающая личность, конечно же, может и должна иметь свою точку зрения, но при этом понимать и то, что именно хотел сказать, выразить, передать автор. А ежели интерпретировать, то сначала понять, а уже потом интерпретировать.

Надо сказать, что Т.М. крайне отрицательно относилась к распространению и внедрению в    коммуникативную практику, а, значит, и в социокультурную среду,  постмодернистских методов и подходов: их действие, по ее утверждению,    не только «разрушает принципы подлинного диалога», который является «главным условием выживания людей и человеческих сообществ», но и дает возможность манипулировать общественным мнением и сознанием людей. «Правильная (адекватная) интерпретация коммуникативной интенции партнера, а не вариативная открытая система толкований, когда добиться единственно правильной интерпретации невозможно, представляется… моментом весьма существенным в обеспечении успешного межкультурного общения и даже выживания людей и человеческих сообществ… Недооценка колоссальных этических, эстетических, социально-экологических, экономических, гражданских и иных потерь, связанных с распространившейся “модой на разночтения”, социально опасна».

На фоне современных информационных войн и той вакханалии транслируемых «извне» смыслов, которую мы наблюдаем, пророческие слова, не правда ли?

По сути дела, во всех  ее работах предлагается и обосновывается универсальная формула ментальных процессов в сфере коммуникации. Знание этой формулы помогает, во-первых, коммуникатору  в поисках понятного для аудитории способа  донесения своей интенциональности, во-вторых – помогает представителю аудитории адекватно понять подлинный смысл воспринятого произведения (даже если он по каким-то причинам неявный) и, в-третьих, позволяет социальному исследователю прослеживать следы ментальных процессов респондентов при восприятии, что и дает основание для дифференциации по социоментальным признакам.  Плюсов и возможностей, открывающихся при освоении и использовании этой формулы, множество: это и честная, открытая коммуникация в социокультурном пространстве, и массовое социоментальное развитие наших современников, и возможность для исследователя на основании изучения реакций представителей разных социоментальных групп объяснять и прогнозировать социальные процессы.

У Т.М. было особого рода коллекционирование: целая полка в книжном шкафу, я сама ее видела и даже пополняла, где были собраны работы, использующие положения и подходы ее концепции, причем без ссылки на источники, а некоторые работы даже с уникальными семисоциоциопсихологическим  терминами и определениями! Но что она могла сделать, в той полосе невостребованности и незаинтересованности, в которой буквально задыхалась (неверно было бы судить о прямой взаимосвязи, но временами у нее случались приступы астмы)?

Очень хорошо помню наш разговор после одной из конференций. Все прошло удачно, мы в небольшом составе обсуждали прошедшие выступления. Но что-то, неверное, все же не прозвучало, потому что вдруг она, глядя куда-то «мимо»,  в совсем не похожей для себя манере сказала: «Вы поймете…». «Что Вы имеете в виду?» – я решилась уточнить. «Вы поймете…», — повторила она задумчиво, все так же глядя вдаль.

Размышления о том, к чему обязывает статус ученого?

Начну с не самых главных, с точки зрения основных исследовательских задач нашего проекта (поддержанного РФФИ), но достаточно актуальных результатах.  Это данные об авторитетных личностях для представителей разных социоментальных групп среди современной учащейся  молодежи: студентов и школьников старших классов (персону или статус авторитетной личности респонденту следовало назвать самостоятельно, перечень фамилий не предлагался).

Перечень персон, чье мнение значимо (данные 2015 года):

Группа адекватного восприятия: Путин В. – 23%; свое мнение – 20%; Познер В., родители, близкие – 13%; Лавров С., Парфенов Л. – 8%; специалисты, эксперты – 6%; Соловьев В., преподаватели, профессора – 4%; Баженов Т., Быков Д., Навальный А., Собчак К., Шарий А. – 3%.
Группа частично адекватного восприятия: Путин В. – 19%; Познер В. – 17%; родители, близкие – 15%; Соловьев В. – 10%; друзья, коллеги – 8%; Быков Д., Лавров С., свое мнение – 6%; Гордон А., Медведев Д. – 4%; Малахов А., Навальный А., Парфенов Л., Собчак К., Толстой П. – 2%.
Группа неадекватного восприятия: Путин В. – 29%; родители, родственники – 18%; Лавров С. – 10%; Познер В., Соловьев В., свое мнение – 8%; Собчак К. – 6%; Чуркин В., преподаватели, профессора, ученые – 4%; Гордон А., Дроздов Н., Жириновский В., Задорнов М., Караулов А., Медведев Д., Навальный А. – 2%.

Приведенные выше данные  интересны, конечно, и сами по себе, это своеобразный «срез времени». Но у меня они вызвали воспоминание об одной недавней конференции (напоминаю, что я рассказываю о своих впечатлениях 2015 года), где выступающий заявил, что В. Путина поддерживают представители только самой слабой, отсталой  по ментальности группы. Последовали, конечно, вопросы, и оказалось, что никаких эмпирических данных у докладчика нет, а основывается он на данных антропологии о ментальности каких-то древних (племен? времен?).

Весь нынешний год я неоднократно попадала в подобные ситуации: случалось, что данные выступающих, говорящих о близких к моим исследованиям сферах,  резко расходились с моими данными (а я никогда не говорю и не пишу о том, что не проверено эмпирически, на что не имеются реальные и «свежие» цифры, таблицы, компьютерные базы данных,  кипы заполненных анкет).

…В конце февраля  этого года  я получаю приглашение на круглый стол, посвящённый молодежи. По этой теме у меня много исследовательских данных, есть что сказать. Еду. В центре большой комнаты действительно что-то вроде круглого стола, вокруг него учёные и преподаватели вузов, а по бокам – студенты, студенты… Милая девушка открывает мероприятие и зачитывает вопросы, которые уважаемые участники будут обсуждать, например, способны ли сегодняшние студенты встать во главе процессов и спасти экономику, ведь во все периоды истории студенты были впереди… и  почему  большинство современных студентов хотят уехать из страны…

-У Вас устаревшие данные, – вмешиваюсь я, в общем-то, довольно бестактно, поскольку интенциональность мероприятия обозначилась с первых минут, –  Ваши данные – по крайней мере, десятилетней давности. Я социолог, и студенческие анкеты последний раз я держала в руках два часа тому назад.  У нас в анкетах вот уже несколько лет есть вопрос о том, что для человека желательно, чего он больше всего хотел бы, и есть вопрос противоположный: что нежелательно, чего он не хочет. Вопросы открытые, а анкетирование, как и положено, анонимное, поэтому отвечают откровенно. Результаты таковы: хотят современные студенты (в большинстве) успешной карьеры, личного счастья, материального благополучия, мира на земле, доброты от окружающих людей. За границу тоже хотят, чтобы путешествовать, учиться. Недовольные страной тоже есть, но сейчас их мало, крайне мало.

Меня поддержали коллеги из других институтов, в результате обсуждение получилось интересным и конструктивным. Студенты разошлись заинтересованными и спокойными по отношению к своей особой и незамедлительной роли по спасению страны, которую им пытались навязать. А вот если бы я промолчала? Или если бы меня не поддержали коллеги-социологи? А ведь так случилось, что буквально на следующий день (точнее, вечер) страну потрясло убийство известного политика из оппозиции, и близость по времени этих двух событий могла вызвать непредсказуемую реакцию в студенческой среде…

-Я не «полевик», – гордо заявил мне ещё один выступающий ещё одного научного мероприятия, которое мне довелось посетить (напоминаю, что я рассказываю о своих впечатлениях 2015 года). Я подошла к нему, чтобы узнать, на каких эмпирических материалах основывается его оценка современной информационной среды: и лапшу, мол, на уши вешают, и одурманены все поголовно, даже частушку прочитал. А поскольку я тоже изучаю информационную среду, хотелось узнать  более конкретно: какие группы? сколько? какими методами? Так вот, он не «полевик», в «поле», то есть, не работает, опросы не делает. Но ведь и не теоретик: ничего нового из теории не прозвучало. А в таком случае зачем позиционировать свое выступление на научном (!) мероприятии  как сообщение научных данных?

Я понимаю, конечно, что речь идет о так называемых либеральных взглядах, а как специалист в мотивационно-целевом анализе могу сказать (и обосновать), какие цели и мотивы преследуются в подобных ситуациях, да это понятно и безо всяких анализов.

Я и сама не против доли либерализма, слово-то по своей первоначальной сути хорошее. Но передёргивать факты и аргументы, утверждать что-то социально значимое, не имея эмпирических данных, недостойно статуса учёного, даже – учёного-либерала. В таком случае лучше бы стать публицистом,  писателем: здесь, как известно, полная свобода слова. Но какая свобода произвольных толкований и даже фантазий, в угоду политическим взглядам или стремления к популизму, может быть на поле науки?

Смысловые константы как гаранты стабильности и устойчивости, или ещё раз о взаимосвязи между научными концепциями и реальными процессами

Начну с цитаты из выступления В.В. Путина на Генеральной ассамблее ООН: «В международном праве, в международных делах каждый термин должен быть понятен, прозрачен, должен иметь единообразие понимание и единообразно понимаемые критерии».

Вряд ли кто станет спорить с этим утверждением: понятно, что только в рамках единого смыслового поля возможно взаимопонимание, конструктивные решения и действия. Тем не менее, проблема, которую обозначил В.В. Путин, является одной из ключевых для современных цивилизационных процессов.

Многозначность и непрозрачность буквально «правят бал» не только в политических терминах и дискурсах (в качестве примера напомним о попытках переписать историю), но и в современном социокультурном пространстве, где подобный стиль считается современным, модным и противостоящим, как это декларируется, устаревшей ясности, определённости и разумности.

Такой ситуации способствуют и доминирующие в современной гуманитарной сфере научные концепции, в основе которых лежат идеи постмодернизма, декларирующие  многозначность, «смерть автора» и смысловую вариативность (полидискурсивность).

С разночтениями и произвольными интерпретациями константных значений и смыслов мы встречаемся и в социальной жизни, и в деловых контактах, и в художественных текстах, и в межличностных отношениях (последнее, конечно, личное дело их акторов, если не брать в расчёт тот факт, что разногласия даже на межличностном уровне увеличивают энтропию  процессов социальных).

Трансформация первоначальных смыслов и значений коснулась даже терминов и понятий,  узаконенных на уровне общечеловеческих солидарностей, например, «свобода слова», «демократия»,  «гуманизм», «толерантность» (перечень можно продолжить).

Причиной многозначности и смысловой вариативности  далеко не всегда оказывается случайность или небрежность коммуникатора; нередко она оказывается ключевым моментом манипулятивных технологий, направленных на достижение пропагандистского/воздейственного эффекта, оказание влияния на общественное мнение, достижение коммерческого успеха и т.д.

В результате, например, первоначальное значение идеи «свобода слова как основа демократии» приобретает дополнительный нюанс и получает некое моральное право трактоваться ещё и как  «свобода слова как право на проявление неуважения» (что нередко приводит к нежелательным социальным последствиям, достаточно напомнить о карикатурах журнала «Шарли Эбдо»); первоначальное значение идеи «толерантность как дружелюбие, доброжелательность, терпимость» модифицируется, по сути, в побудительно-требовательный посыл «толерантность как терпимость к социально негативным и неоднозначным, с точки зрения общепринятой морали и общепринятых традиций, проявлениям» (что в результате, как показывает жизнь, увеличивает раскол и недружелюбие в обществе).

Механизмы смыслообразования и, соответственно, смыслопонимания, а в данном случае оказываются задействованы именно они,  в большинстве случаев оказываются вне поля внимания и понимания основных масс аудитории/населения, поскольку латентны и даже виртуальны: коммуникатор строит свои материалы с расчётом на определенный, но неявный способ их преломления в сознании воспринимающей личности, а воспринимающая личность, чтобы их понять, должна «выстроить» в своём сознании, то есть опять-таки виртуально,  многоуровневую структуру коммуникативно-познавательных программ, где в качестве элемента структуры окажется и  используемые методы воздействия (перенос значения с одного смыслового конструкта на другой).

Согласно исследовательским данным, такая ментальная процедура  доступна лишь небольшой по численности части аудитории (группа адекватного восприятия, от 13 до 25-30%). Что же касается представителей остальных (и самых многочисленных) социоментальных групп, то они этого попросту не замечают и в большинстве случаев становятся лёгкой жертвой манипуляторов.

Однако кроме разовых случаев манипулятивных влияний, феномен многозначности имеет и другой негативный результат: происходит  качественная  модификация привычных, освоенных умом человека ментальных процессов. Размытые, призрачные  смысловых конструкты мало способствуют развитию навыков многоуровневого восприятия,  создают ощущение непознаваемости и зыбкости окружающего мира, а в результате происходит привыкание к непониманию и пассивности.

Можем ли мы расценивать приведённые в начале этого текста слова В.В. Путина как начало переломного момента в научной и социальной оценке экспансии постмодернизма? Предлагаю обсуждение.

На пленарном заседании Международной научной конференции «Наука о коммуникации как дисциплина и область знания в современном мире: диалог подходов» (9 июля 2015) доктор социологических наук, главный научный  сотрудник Института социологии РАН Адамьянц Т.З. представила оригинальную и не имеющую аналогов в мире семиосоциопсихологическую концепцию социальной коммуникации, разработанную в ИС РАН. В центре внимания концепции, что в корне отличает ее от других, следующие взаимосвязанные и взаимозависимые характеристики: во-первых, интенциональные механизмы коммуникативных процессов; во-вторых, социоментальные особенности понимания и взаимопонимания в коммуникации; в-третьих, социально значимые процессы, инициируемые этими феноменами.

Война смыслов: впечатления прошедшего (2014) года 

 События прошедшего года в очередной раз подтвердили значимость социальной коммуникации в современном мире: информационные потоки оказались мощнейшими катализаторами социальных и политических процессов.

Глобальное информационное пространство, которое доступно  большинству  современных людей,  стало ареной борьбы и противостояний не только содержательной информации, не только форм, методов и приемов ее создания и  транслирования, но и, прежде всего, полем взращивания, проявления и распространения целеориентированных смыслов, направленных на внедрение в «картины мира» людей, причем как на осознанном, так и эмоционально-мотивационном  уровнях. Процедура эта непростая, требующая длительных и продуманных усилий заинтересованной стороны, однако в случае успешного внедрения результатом оказываются качественные изменения в мотивационно-целевой (интенциональной) сфере личности.

Вот, например, интенция враждебности к «москалям» со стороны значительной части  украинских граждан – не в один же день она взялась. Или интенция «все плохо», которая снова и слова «вбрасывается» в российское социокультурное пространство. Не случайно же она вбрасывается? Однако вот что интересно: нынешний вариант этой интенции вызывает у большинства россиян реакцию, обратную той, которую ожидают ее инициаторы: согласно социологическим данным, власть не теряет доверия и поддержки своих граждан, и даже наоборот. Почему же так происходит, что вызвало такой «облом»?

Согласно научным разработкам в сфере коммуникации, любое смысловое  образование, тем более то, которое имеет влияние на широкие массы людей, имеет многоуровневую мотивационно-целевую  структуру. Уровни такой структуры, в случае ее жизнеспособности, находятся в единой связке:  подкрепляют друг друга, взаимодействуют, дополняют, затрагивают некие «болевые точки». Нынешний же вариант «все плохо», кроме содержательных перечислений того, что именно «плохо» (нередко преувеличенных), строится на неприемлемых для большинства россиян логических обоснованиях, которые реализуются, в разном наборе и сочетаниях, не только вербальными, но и  виртуально-латентными средствами («между слов»).

Логический уровень интенции «все плохо» сегодняшней модификации включает директивный тезис, который словами чаще всего не выражен, но формулируется примерно так: «вам всем следует…», а также подкрепляющий  этот тезис аргумент, который можно сформулировать таким образом: «вот как мы сделали вам плохо…».

В каком-то другом обществе, возможно, такое давление имело бы задуманный эффект, только не с россиянами,  в особенностях национального характера которых дремлют и в особые моменты, как показывает жизнь, продолжают просыпаться свободолюбие,  жажда справедливости и способность к жертвенности.

Не могу не упомянуть, что встречала в научных публикациях недавнего времени  и негативную оценку перечисленных  мною качеств: уходят, мол, «на периферию общественного интереса» идеи Достоевского, Бердяева, Толстого, поскольку перечисленные авторы не смогли «сформулировать адекватную программу развития русского человека».

…В ответ на просьбу нашей анкеты вспомнить самую любимую в детстве сказку очень многие наши соотечественники  называют сказку «Морозко».  Респонденты отмечают трудолюбие, доброжелательность и позитивный настрой, который проявила в трудной жизненной ситуации главная героиня Настенька, и не одобряют лености,  раздражительности и негативного восприятия мира другой героиней, мачехиной дочкой.

Те, кто знаком с теорией коммуникации, понимает, что интенция «все плохо» — это (чаще всего) манипулятивный прием, задача которого в том, чтобы посеять хотя бы капельку тревожности, а уж дальше она прорастает и начинает свою суверенную жизнь, влияя на восприятие самых разных жизненных ситуаций.  Приведу недавний бытовой пример. В природе оттепель, причем после обильного снегопада, все течет. Идущая рядом со мною дама приятной внешности вступает в лужу, и тут же раздается: «Ну что за страна!»…  А вот пример из мира искусства, вернее, вопрос. Как Вы считаете, какую интенцию из раза в раз продуцируют фильмы режиссера Звягинцева и почему имеют такой успех за рубежом?

Продолжая разговор об интенции «все плохо»,  решила вспомнить и о том, как я побывала в числе экспертов. Приглашение исходило от вполне серьезного научного центра, мероприятие называлось красиво и впечатляюще, а в списке экспертов, присланном по электронной почте, фигурировали очень уважаемые мною люди (как я поняла позже, это был перечень приглашенных, а не реальных участников). Экспертная деятельность началась с того, что, применительно к тематике будущих исследований, которую присылали по электронной почте, надо было указать, какие методы следует использовать.

В разделе «Общество» почти все темы оказались со знаком «минус». Например, там фигурировала тема «Отсутствие четкой молодежной политики». То есть исследование еще не проведено, а вывод уже имеется. И это несмотря на только что прошедшую Олимпиаду, Селигер, работу молодежных комитетов и так далее. Можно привести пример и из научной жизни. Весной этого года практически все научные институты и вузы массово готовили для подачи в новый научный фонд заявки, которые без молодых участников попросту не рассматривались.  Вспомнив свое студенческо-аспирантское время, я искренне позавидовала  молодым (пользуясь случаем, приглашаю молодежь в мой новый проект)!  Но я немного отвлеклась. На остальных темах также лежал, в той или иной степени, отблеск интенции «все плохо». Не знаю, как решили остальные, но моя деятельность по «форсайту наук» закончилась тем, что я попросила не считать меня экспертом данного проекта.

В последнее время я часто думаю об ответственности ученого или художника перед обществом. У нас, конечно, свобода слова, мнений, мыслей, приверженности научным концепциям, а ученый или художник вправе считать себя гражданином мира, равно как и не задумываться о возможных социальных последствиях тех смысловых конструктов, которые он поддерживает или, тем паче, создает, продуцирует. Однако поскольку именно здесь, на уровне смыслов, зарождаются и берут свое начало очень многие социально значимые события и явления, лучше бы все же задумываться. Вот, например, разночтения и двойные стандарты в трактовке фактов, законов, решений, морально-нравственных норм, исторических событий – без  научной поддержки в виде новомодных концепций, провозгласивших «смерть автора», то есть права интерпретатора на игнорирование константных смыслов, а значит и общечеловеческих солидарностей, такое не оказалось бы возможным в современном мире.

Почему возможны двойные стандарты?

Такой вопрос неминуемо возникает в свете событий на Украине и особенностей их интерпретирования большинством украинских и западных СМИ. Понятно, что первопричина таких действий связана с политическими интересами. Но как возможно искажать значения очевидных фактов и смыслы общепринятых, общечеловеческих норм и ценностей? Ни один политик и ни один журналист, находясь в здравом уме, не отважится на действия, поступки и утверждения, ставящие под вопрос степень его разумности. В таком случае если то, что мы наблюдаем, не массовое лишение разума (хочется надеяться, что это не так), то есть ли некие научные или этические опоры, позволяющие нелогические и странные выверты сознания?

Такой опорой служат идеи постмодернизма и развившиеся в его рамках современные герменевтические концепции, декларирующие множественность и личностный характер смыслов. Согласно этим концепциям, смысл возникает не столько в процессе создания текста (произведения, закона, общепринятой нормы), сколько в процессе его «потребления». По мнению постмодернистов, текст видоизменяется при каждом новом прочтении и толковании; отсюда вывод – смыслов может быть неизмеримо много. Исследователей постмодернистского толка не интересует ни авторская личность, ни его интециональность; модным стал термин «смерть автора». Так, представители «идеологического направления» в рамках постмодернизма утверждают, что текст пишется общественными силами эпохи, другие же – деконструктивисты – говорят, что текст создается последующими интерпретациями.

…Перед нами оправданная научными концепциями возможность произвольных трактовок и приписывания новых значений и смыслов каноническим текстам, авторским произведениям, историческим событиям, реальным фактам. Идеи постмодернизма в настоящее время «правят бал» в научных направлениях, связанных с коммуникацией, педагогикой, журналисткой, культурой, искусством, в том числе в нашей стране. Например, качество образовательных мероприятий в сфере коммуникации и, соответственно, качество одной из важнейших характеристик менталитета современных учащихся в межгосударственных исследованиях, в которых участвует и наша страна, проверяется на основе герменевтических методов и подходов (имеются в виду программы PRILS, PIZA, на реализацию которых выделяются большие средства). Понимание связывается здесь с возможностью использования текста в практических, прагматических целях, а не с тем смыслом, который вкладывал автор в текст при его создании.

В противоположность идее множественности смыслов, в семиосоциопсихологической концепции социальной коммуникации смысл (целостного, завершенного коммуникативного акта) константен. Множественность смыслов и значений (относительно воспринятого текста, произведения и т.д.) характерна только для личностных «картин мира», что естественно, закономерно и объяснимо, учитывая факт уникальности и неповторимости каждого человека.

Адекватное восприятие связано с пониманием константного смысла (при праве не согласиться с ним). Поскольку процентная составляющая числа людей, способных к адекватному восприятию, гораздо меньше, чем тех, кто такими навыками не обладает, существует обширнейшее поле для манипуляций, обманов, и необоснованных фантазий недобросовестных политиков, журналистов и авторов. На этом легковерном, внушаемом и некритичном поле несложно собирать желаемые дивиденды, тем более что есть научные концепции, которые этому не препятствуют…

Центр тяжести современных социальных процессов, от самых мелких до мировых, сегодня как никогда связан со сферой разума, с умением людей адекватно понимать и интерпретировать – события, тексты, автора, друг друга при общении и взаимодействии. «…Правильная (адекватная) интерпретация коммуникативной интенции партнера, а не вариативная открытая система толкований, когда добиться единственно правильной интерпретации невозможно, представляется … моментом весьма существенным в обеспечении успешного межкультурного общения и даже выживания людей и человеческих сообществ… Недооценка колоссальных этических, эстетических, социально-экологических, экономических, гражданских и иных потерь, связанных с распространившейся «модой на разночтения», социально опасна».
Выше была приведена цитата из последней статьи Т.М. Дридзе, автора семиосоциопсихологической концепции. Увидеть эту статью опубликованной она не успела, оставив в качестве научного предостережения, которое, к сожалению, начинает сбываться.

В заключение – оптимистическая нота. Как показывают эксперименты (пока немногочисленные), навыки адекватного восприятия в результате специальных обучающих мероприятий поддаются совершенствованию, а это означает реальные возможности для расширения сферы разума и разумности.
8 июня 2014

Донбасс сегодня:

мои жизненные наблюдения

(Эссе)

 Я родилась и выросла в Донбассе, поэтому родственников, друзей и просто знакомых там у меня немало. В прежние времена я, признаться, я не особо вспоминала о них, так, общались время от времени, но теперь – теперь мои мысли с ними всеми, с утра и до ночи. Иногда и посреди ночи вхожу в Интернет или включаю телевизор, чтобы узнать самые последние новости.

Вот на экране Славянск, здесь я была в пионерском лагере. Здесь же живет мой родственник, которому без малого сто лет.

Вот Донецк, здесь в газете «Комсомолец Донбасса» была напечатана моя первая заметка.

Вот другие города и поселки, где теперь живут и работают мои бывшие одноклассники.

А вот на этом же телеэкране митинг, и я вижу лица знакомых,   реально знакомых мне людей и слышу их знакомые голоса, призывающие к федерализации.

Самой памятной чертой моего послевоенного детства было буквально разлитое по всей многострадальной, выжженной в результате боев и пожаров земле, всеобщая надежда-боль, которая ощущалась, как ощущается повышенная температура, и которую словесно можно сформулировать таким образом: только бы больше не было войны!  

Донбасс, как известно, несколько лет был в оккупации, и намучившиеся, истощенные, до предела бедные люди каким-то чудом выживали, оставаясь, тем не менее, доброжелательными и даже мягкими: это, без преувеличения, особенность местного характера.

…Через день-два после присоединения Крыма к России одна знакомая дама, с которой у меня случилась деловая встреча, отвлеклась от темы разговора и произнесла  что-то об  «имперских амбициях».

–Я с Вами не согласна, — ответила я. –  А о людях, простых людях,  Вы подумали? О том, что это буквально их сбывшаяся мечта?

В этот же самый день меня разбудил телефонный звонок из Донбасса.

— Мы тоже хотим присоединения к России! – был главный лейтмотив этого раннего звонка.

Такое желание не показалось мне ни странным, ни неожиданным. Несколько лет назад я в очередной раз побывала в родном, запорошенном черной угольной пылью, городке, чтобы  проведать могилку мамы, а когда уезжала, на вокзал проводить меня пришло  немалое число людей. И вот стоим мы все на перроне и ждем поезд, который опаздывает.  И тут все начинают наперебой говорить о том, как нам, россиянам, повезло с президентом и как они хотели бы такого же президента и такую же жизнь, как в России!

Мне, конечно, было приятно, потому что кому не понравится, когда хвалят его страну, но и несколько непривычно: у нас в это же самое время даже те, кто голосовал за Путина (а я знаю немало таких, да и сама в их числе), не спешили в этом признаваться, потому что широко  довлело мнение, что такие люди – «быдло».

Однако сейчас речь не о манипулятивных приемах интернет-сайтов, нагло и властно «прогибавших» общественное мнение, а о сегодняшнем Донбассе, о том, как я его понимаю. Будем считать, что это мой личностный анализ относительно сложившегося «по жизни» клана моих знакомых и родственников.

Разрозненных  сведений о тех людях, которых я реально знаю, с которыми реально общалась в последнее время (благодаря  возможностям нашего информационного века), о ком  узнавала от моих же знакомых,  – таких сведений оказалось немало, и я   попробовала их обобщить. Итак, я могу говорить о десяти домохозяйствах (семьях из 2-5 человек), проживающих в пяти населенных пунктах Донбасса.

Большинство из них хотят федерализации, но все же, как оказалось, не все. На противоположной стороне – одна семья, состоящая из четырех человек. (Статус и уровень доходов у этой семьи, пожалуй, выше, чем у остальных, можно даже говорить о принадлежности, начинавшейся в другие, «мирные» времена и, скорее всего, с благими намерениями, к существующей системе управления).

Потому  между моими недавно более чем дружными родственниками сегодня идут жесткие споры, почти водораздел пролег. Аргумент «в Европе улицы чистые, не то, что здесь» не принимается. Этому аргументу противостоит другой: «наши отцы воевали, ваш – не воевал!». Между нами, родственниками,  ведь все известно…

Главное, что я могу и должна сказать, завершая свой личностный анализ: в Донбассе решаются сейчас не только судьбы региона, но и то, какими будет способы взаимоотношений между людьми в мире: диалог с взаимопониманием и взаимоуважением или – давление, манипулирование, принуждение.

6 мая 2014

ВЛИЯНИЕ СОВРЕМЕННОЙ СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ СРЕДЫ НА ДУХОВНОЕ И ФИЗИЧЕСКОЕ ЗДОРОВЬЕ ОБЩЕСТВА (выступление на Всероссийской конференции «Общество и здоровье» 19-20 сентября 2013 г.)

Влияние социокультурной среды на общество и личность в обществе трудно переоценить: отсюда начинаются ступени к социализации, черпаются общекультурные и «знаниевые» запасы, развивается художественно-эмоциональная сфера, находится удовлетворение досуговым запросам. Вкупе с другими элементами жизненной среды, социокультурная среда формирует комплекс эмоционально окрашенных представлений человека об окружающем мире и о своем месте в нем («картины мира»), влияет на морально-нравственные ориентиры, предлагает и формирует программы поведения. Поэтому изучение процессов, связанных с влиянием социокультурной среды на личность и, через личность, на социально значимые процессы, является элементами социальной диагностики.
Социокультурная среда в расширительном толковании термина – это совокупность культурных ценностей, общепринятых норм, законов, правил, научных данных и технологий («ноу-хау»), которыми располагает социум и человек в социуме для эффективных действий и взаимодействий со всеми компонентами своей жизненной среды (имеются в виду природный, техногенный, информационный компоненты, а также другие люди). В более узком и более распространенном варианте толкования представление о социокультурной среде связано с ее коммуникативно-информационной компонентой, включающей, прежде всего, художественные произведения и продукцию масс-медиа; социальной диагностике именно этой составляющей социокультурной среды и посвящен нынешний разговор.

Не секрет, что за последние десятилетия в социокультурной среде произошли качественные изменения: и содержание, и мотивационно-целевая направленность значительного числа произведений, созданных современными авторами, в корне отличаются от недавнего, казалось бы, незыблемого стремления к рациональной осмысленности и духовному поиску. Многие современные широко рекламируемые и потому популярные произведения преимущественно ориентированы на информирование и развлечение, в ущерб духовности; для привлечения аудитории и удержания рейтинга допускается потакание нетребовательным вкусам и необоснованная реклама. Перенасыщенность действием, смещение традиционных представлений о добре и зле, сцены жестокости, насилия, драк и убийств, преклонение перед волшебными способностями и возможностями усугубляют ситуацию; общественность, педагоги, воспитатели, родители бьют тревогу.
Ситуация разворачивается на фоне свободы от цензуры, широких возможностей получения коммерческой прибыли для создателей и распространителей такого рода продукции и, в целом, ее успешности у значительной части аудитории (в любом случае правомочно говорить если не об успешности, то о массовой востребованности, поскольку большинство людей для того, чтобы быть в курсе широко рекламируемых новинок, считают необходимым ознакомиться с ними).
Из социокультурного пространства, конечно же, не исчезли произведения, в которых, по нашему определению, превалирует стремление к рациональной осмысленности и духовному поиску; создаются такие произведения и ныне, хотя реклама у них, как правило, небольшая или ее совсем нет. Таким образом, рядовой представитель аудитории сталкивается не только с неоднозначностью содержания и мотивационно-целевых доминант социокультурной среды, но и с необходимостью сделать выбор, определиться в ее многообразии (возможность свободного выбора, кстати, является одним из основных аргументов, при помощи которых оправдывается экспансия произведений нового качества.)

И действительно, поскольку современная социокультурная среда представляет собой, фигурально выражаясь, огромный и беспрестанно меняющийся океан, «переплыть» который в рамках человеческой жизни невозможно, это зона свободы интересов, предпочтений, вкусов, личностного выбора и личностных решений. Это – с одной стороны; с другой же – нельзя не согласиться с тем, что рекомендательные моменты присутствуют и здесь. Так, уже с раннего детства начинается «встреча» ребенка с произведениями из развивающих и образовательных программ; списками для обязательного и дополнительного восприятия снабжены все школьники и студенты. Неформальное информационное поле также не отличается нейтральностью: в качестве «указующего перста» используются реклама, анонсы, объявления и т.д. Рекомендацией-стимулом служит и сам факт публикации, продажи, выхода в эфир, демонстрации в кинотеатре, постановки на сцене и т.д. в реальном пространстве-времени, и личностные интерпретации от авторитетных для респондента персон.
В результате, учитывая многоликость социокультурной среды и множественность формальных и неформальных рекомендаций, факт обращения человека к тому или иному произведению не всегда оказывается сопряженным с его действительными интересами и предпочтениями, порой его выбор оказывается случайным, порой происходит как выполнение учебного и т.д. задания. Тем не менее, независимо от того, каким образом «приходят» произведения к человеку, какие-то из них получают в его памяти и «картинах мира» приоритетные позиции, влияют на реакции, поступки, в целом на мировидение. При социальной диагностике такие произведения должны стать своего рода «реперами», исходными точками, по отношению к которым следует проводить комплексное многоуровневое изучение, поскольку традиционные данные о тиражах, рейтингах и т.д., а также и анализ содержания (контента) не отражают глубинных процессов, связанных с социальными последействиями в результате восприятия.
Для решения столь сложной задачи необходим междисциплинарный подход, позволяющий комплексную диагностику взаимозависимых явлений: следует изучить интенциональность (смысловые доминанты) значимых для аудитории произведений, исследовать особенности понимания и интерпретирования этих произведений разными группами аудитории и в результате назвать факторы и обстоятельства, способствующие, или, напротив, мешающие гуманитарно-нравственным процессам в социуме.
Получить искомые данные позволили исследования, в которых были использованы социальные технологии, комплексно сочетающие социологические, семиосоциопсихологические и социально-психологические и методы и подходы . Для того чтобы выявить значимые для аудитории произведения и иметь возможность дифференцировать опрошенный массив по уровню развития коммуникативных навыков (социоментальным характеристикам), анкеты содержали просьбу назвать любимую в раннем детстве сказку и произведение, повлиявшее, по мнению респондента, на его мировидение, а затем проинтерпретировать эти произведения, отвечая на предложенные вопросы.
Уровень развития коммуникативных навыков – это интегральная характеристика особенностей ориентирования в коммуникационных процессах, степень понимания интенциональности (смысловых доминант) воспринятых произведений. Для его определения используется метод интенционального (мотивационно-целевого) анализа. Процедура состоит из нескольких этапов: во-первых, в анализируемом произведении выделяется латентная многоуровневая структура, ориентированная на авторскую интенциональность; во-вторых, на основе анализа содержащихся в анкете интерпретаций выстраивается структура восприятия этого же произведения респондентом; сопоставление данных первого и второго этапов позволяет сделать вывод об уровне развития коммуникативных навыков. Традиционно выделяются следующие группы: высокий уровень коммуникативных навыков (адекватное восприятие); средний уровень (частично адекватное восприятие); низкий уровень (неадекватное восприятие).
В серии исследований зафиксирована тенденция к определяющему влиянию уровня развития коммуникативных навыков на качество «картин мира». Характеристики личности знающей, творческой, ориентированной на взаимопонимание и конструктивные взаимодействия, ответствен¬ной в социальной и профессиональной сферах оказались неразрывно свя¬заны с высоким уровнем коммуникативных навыков.
Анализ анкет отразил огромную палитру произведений, которые респонденты называли значимыми для своего мировидения, а также любимых в детстве сказок. При этом многие произведения, входящие в учебные программы, а также те, которые, как говорится, «на слуху», нередко оказались востребованными во всех социоментальных группах, хотя, как свидетельствуют интерпретации, степень понимания интенциональности (смысловых доминант) воспринятых произведений разная.
Так, в ответах на открытые вопросы анкеты представителей группы с высоким уровнем развития коммуникативных навыков обнаруживалось не только адекватное понимание интенциональности (смысловых доминант) произведений, которые они называли, но и личностное отношение к ней (согласие или, напротив, несогласие).
В интерпретациях группы со средним уровнем развития коммуникативных навыков наблюдалось не очень глубокое понимание авторской интенциональности, «сдвиг» вектора интерпретирования в банальную мотивационно-целевую направленность, для чего использовались общие фразы или пафосные штампы, подмена анализа поверхностным пересказом содержания: «о счастье»; «о любви; «о событиях войны»; «добро побеждает зло» и т.д.
Интерпретации группы с низким уровнем развития коммуникативных навыков обнаруживают не только полное непонимание авторской интенциональности, но и нежелание ее понять; на первый план выходит намерение либо вообще не затрудняться и уйти от ответов либо – «показать себя», найти повод для эмоциональной разрядки по поводу личных проблем или жизненных стратегий. Для восприятия представителей этой группы типичны коммуникативные сбои: «выхватывание» из контекста отдельных фактов и введение их в собственные домыслы и фантазии.
Приведем примеры разных вариантов интерпретирования одного и того же произведения – мультфильма «Ну, погоди!». При адекватном восприятии зрителю оказывается понятна основная его смысловая доминанта – высмеять агрессивность, показав, что она несостоятельна «по жизни»; частично адекватное восприятие связано с пересказом содержания или сентенциями о победе добра над злом; при неадекватном восприятии интерпретации оказываются никак не связанными с авторской интенциональностью («Волк Зайцу не товарищ»; «это пародия на советское общество»; «не помню»; «прикольный мультик» и т.д.).
Анализ особенностей интерпретирования позволяет говорить и о разных стратегиях представителей разных социоментальных групп при ориентировании в социокультурной среде. Для группы с высоким уровнем коммуникативных навыков характерен поиск и одобрение произведений с доброй, открытой интенциональностью: особо ценится оригинальная и небанальная авторская интенциональность относительно вопросов, касающихся смысла жизни, справедливости, духовности, нравственности, счастья, любви, успеха, дружбы.
Представители группы, имеющей средний уровень коммуникативных навыков, ориентированы преимущественно на поиск и одобрение произведений, дающих новое знание, позволяющих увлечься необычным или напряженным действием, повеселиться или почувствовать жалость и сострадание, получить ощущение приобщения к искусству, новым направлениям и веяниям.
Представители группы с низким уровнем коммуникативных навыков большей частью ориентированы на поиск возможности повеселиться, покуражиться, «приколоться», отвлечься от реальности (в этой группе, и это тема отдельного обсуждения, больше всего тех, кто ощущает окружающий мир как враждебный, недружелюбный), самоутвердиться, «примерив» на себя роль «крутого» персонажа.
Неудивительно, в связи с вышесказанным, что при относительно равных возможностях приобщения к социокультурным ценностям даже в социально гомогенных группах «набор» значимых произведений оказывается разным в разных социоментальных группах. Приведем в качестве примера лидирующие наименования любимых в детстве сказок, произведений, повлиявших на мировидение или просто понравившихся, среди подростков 12-17 лет (данные опроса 2011 г.).
В группе с высоким уровнем коммуникативных навыков в качестве любимой в раннем детстве сказки лидировали «Винни-Пух и все-все-все» и «Золотой ключик, или приключения Буратино»; среди понравившихся произведений – книга и фильм «Чучело»; в числе произведений, повлиявших на мировидение – «Собор Парижской Богоматери» В. Гюго и «Преступление и наказание» Ф. Достоевского.
В группе со средним уровнем коммуникативных навыков в качестве любимой в раннем детстве сказки лидировали мультфильмы «Ну, погоди!» и «Том и Джерри»; среди понравившихся произведений – компьютерные игры и фильм «Закрытая школа»; в числе произведений, повлиявших на мировидение – телепрограмма «Дом-2» (среди девочек) и компьютерные игры (среди мальчиков).
В группе с низким уровнем коммуникативных навыков в качестве любимой в раннем детстве сказки лидировали мультфильмы «Ну, погоди!» и «Каникулы в Простоквашино»; среди понравившихся произведений – компьютерные игры (среди мальчиков); в числе произведений, повлиявших на мировидение – компьютерные игры и, особо игра «Counter Strike» (среди мальчиков) и фильм «Сумерки».
Как видим, неоднозначные по содержанию и мотивационно-целевой направленности, рассчитанные на сенсационность и популизм произведения гораздо привлекательнее для представителей групп со средним и низком уровнями развития коммуникативных навыков; участвующие в опросе представители группы адекватного восприятия, конечно же, знали о «вампирском» фильме «Сумерки», одиозной телепрограмме «Дом-2», агрессивных компьютерных играх, но не заявляли, что они каким-то образом повлияли на их мировидение.
Утверждение о том, что особенности взаимодействий представителей группы с низким уровнем коммуникативных навыков с современной социокультурной средой находятся в зоне риска, неоднократно озвучивалось; воспользуемся этой возможностью и сейчас. Неумение отделить вымысел, условности сюжета и прочие авторские фантазии от реальности кардинальным образом искажают представления о мире и о своем месте в нем у представителей этой группы. Вот как, например, проинтерпретировал фильм, который ему понравился, ученик 8 класса: «…к арабам французы испытывают ненависть и потихоньку их истребляют. Этот фильм – комедия». Учащийся техникума 16 лет, интерпретируя компьютерную игру «Counter Strike», которую назвал произведением, повлиявшим на его мировидение, сообщил, «…что в этой игре идет борьба с избеками, чеченчами и т.д.» (орфография соблюдена). Еще для одного учащегося техникума незабываемым произведением стал фильм «Бригада». На просьбу рассказать о самом главном, что хотели передать, выразить создатели этого фильма, он ответил так: «как надо выживать в России».
Закономерен вопрос о параметрах социоментальных групп. Приведем данные об особенностях восприятия художественных произведений подростками (опрос проходил в 2011 г.): высокий уровень коммуникативных навыков (адекватное восприятие) – 17%; средний уровень коммуникативных навыков (частично адекватное восприятие) –39 %; низкий уровень коммуникативных навыков (неадекватное восприятие) – 44%.
Не намного утешительнее результаты аналогичного изучения студентов (опрос проходил в 2012 г.): высокий уровень коммуникативных навыков (адекватное восприятие) – 17%; средний уровень коммуникативных навыков (частично адекватное восприятие) – 45 %; низкий уровень коммуникативных навыков (неадекватное восприятие) – 37%.
Подведем итоги. С одной стороны, современная социокультурная среда дает ощущение причастности к модным и современным тенденциям, реально информирует по самым разным вопросам, фактам и проблемам, развивает художественную сферу личности. С другой же стороны, она таит в себе большое количество ментальных провокаций, «встреча» с которыми проходит безболезненно только для представителей немногочисленной группы с высоким уровнем коммуникативных навыков. Результатом взаимодействий современной аудитории с социокультурной средой оказываются разные по социально-гуманитарной значимости «картины мира», влияющие на духовное и физическое здоровье общества.

Выход представляется, во-первых, в социально ориентированном проектировании социокультурной среды для детей, подростков и тех, кто в этом заинтересован, и, во-вторых, – в массовом развитии коммуникативных навыков наших современников, прежде всего детей и молодежи.

Нужно ли учить пониманию, или о мотивационно-целевых особенностях заданий ЕГЭ по литературе

Примерные варианты заданий ЕГЭ «висят» в Интернете для широкого пользования, что, конечно, хорошо: почему бы выпускникам заранее не потренироваться, не проверить свои знания? Кстати, это не только выпускникам полезно, я вот тоже поинтересовалась вопросами по литературе, проверила свои знания. Это еще и потому мне интересно, что художественная литература –  один из наиболее распространенных и востребованных видов социальной коммуникации, а социальная коммуникация – основная сфера моего научного интереса.
Сразу скажу, что комплекс проверочных вопросов вызвал у меня уважение к тем юным любителям и почитателям литературы, кто сумеет ответить на эти непростые вопросы и приблизиться к вожделенным ста баллам. Как говорится, пожелаем им, пусть и блещут, и блистают!
Но есть и то, что заставило задуматься. Это — общая мотивационно-целевая направленность всего комплекса вопросов, которая определилась еще в предыдущие годы. Дело в том, что среди разнообразных заданий и вопросов совсем нет таких, где экзаменуемые могли бы проявить свое понимание основных смысловых доминант (интенциональности) тех произведений, которые являются предметом обсуждения.
Есть вопросы о роде литературы или литературном направлении, к которому принадлежит обсуждаемое произведение;  есть вопросы, где следует проявить знание сюжета и даже деталей сюжета; есть вопросы об использованных литературных приемах; есть вопросы, требующие знания терминов   из литературоведения; есть вопросы «на   наблюдательность» и память, требующие  знания незначительных фактов, мелких деталей и т.д.
Однако вопросов, проясняющих, как понимается смысл (основные смысловые доминанты) тех произведений, по поводу которых выпускнику  приходится столь многопланово рассуждать на экзамене, и насколько адекватно этот смысл  понимается (адекватно авторской интенциональности), я не нашла: складывается впечатление, что  составители вопросов считают, что тут проблем нет и быть не может;   этот вопрос вне обсуждения.
А между тем проблема есть. Для доказательства приведу дословно и полностью те места из анкет, где следовало назвать произведение, повлиявшее, по мнению респондента, на его мировидение, и, далее,  определить самое  главное, что хотел сообщить, передать, выразить автор (последний вопрос проясняет понимание интенциональности, или основных смысловых доминант произведения).
«Лиза  не ценила жизнь и потому легко с ней рассталась» (школьница, 14 лет, о произведении И.Карамзина «Бедная Лиза»).
«Если говорить о произведении  в целом, то автор хотел показать проблемы отношений между разными поколениями, особенности отношений между разными поколениями. Но говоря о литературном произведении, нельзя не говорить о его героях, действующих лицах, ведь через них автор общается с читателями, передает определенные идеи» (студент вуза, м.,18 лет, о романе И.С. Тургенева «Отцы и дети»).
«Внутренние переживания человека, совершившего преступление» (студент вуза, м.,18 лет, о романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».
Приходит на ум такое сравнение: доктор-медик может иметь много информации о пациенте (пульс, давление, рост, вес, анализы и т.д.), но ничего не знать о его жизненных целях, мечтах, характере. Даже для медицины это не совсем верно, а для понимания литературного произведения  – тем более. Продолжая тему, приведу цитату из Б.Пастернака:
«Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поиске пути,
В сердечной смуте.
Все время схватывая нить
Судеб, событий,
Жить, думать, чувствовать, любить,
Свершать открытья»…
Литературу не зря называют учебником жизни, кладезем мудрости. Авторы литературных шедевров совершают реальные духовные и нравственные открытия, и если они остаются непроясненными, тем паче, если остается впечатление, что их и вовсе нет, какова в таком случае ценность знания о литературных приемах и  каверзных подробностях типа «цвет шляпки героини» или «кличка любимой собачки»?  Что если у вчерашних школьников после экзамена останется мнение, что это и есть Литература и что они в ней разбираются?

Проблема, о которой идет речь, не только педагогическая – она социально значимая, связанная с качественными характеристиками становящейся личности, а также с научными методами и подходами,  способствующими утверждению в социуме платформы для понимания и взаимопонимания.
Приглашаю к обсуждению! (Т.З. Адамьянц)

Нужно ли учить пониманию, или о мотивационно-целевых особенностях

заданий ЕГЭ по литературе

(продолжение)

Анализ комплекса вопросов ЕГЭ по литературе показывает, что среди разнообразных заданий и тестов совсем нет таких, где экзаменуемые могли бы проявить свое понимание основных смысловых доминант (интенциональности) тех произведений, которые являются предметом обсуждения.

На занятиях со студентами (в рамках дисциплин «Социальные коммуникации» и «Социология коммуникации») я неоднократно убеждалась в том, что такая задача для них непривычна: задание сформулировать главное, что хотел сказать, передать, выразить автор обсуждаемого произведения,  нередко их затрудняло, интерпретирование  происходило, что называется, «вокруг да около», а то и вовсе не происходило. Приведу, в дополнение к  предыдущему тексту,  еще несколько дословных и полных примеров неадекватного или частично адекватного интерпретирования  смысловых доминат произведений, входивших в школьную программу.

1)      Студент, 18 лет, в качестве произведения, которое повлияло на его мировидение, назвал повесть  Н.В. Гоголя «Тарас Бульба». Просьбу назвать самое главное, что хотел сказать, передать, выразить автор, не выполнил: в анкете осталось пустое место. Персонажем, который ему особенно понравился, назвал Андрея и охарактеризовал его таким образом: «положительный».

2)      Студентка, 18 лет,   в качестве произведения, которое повлияло на ее мировидение, назвала роман Л.Н. Толстого «Война и мир». И, далее, таким образом сформулировала самое главное, что хотел сказать, передать, выразить автор: «Автор посвящает свое произведение войне. Рассказывал о судьбах людей, которые под натиском войны стали либо ближе друг другу, стали ценить. А другие жестоко относились друг к другу. Главное было сохранить мир во всей этой жестокости».

Вышеупомянутая «фигура умолчания» в преподавании литературы и, соответственно, в подходах к  проверке знаний в вопросах ЕГЭ, существует в силу разных причин.  Приоритеты этих причин  расставлять нецелесообразно, поскольку все они взаимосвязаны и взаимообусловлены. Одна из них проявилась с началом «перестройки» и возможностью ухода от поиска и искусственного акцентирования идеологических моментов при анализе и оценке художественных произведений. Обязательное «привязывание» смысла к идеологии  в  не столь далекие советские времена нередко искажало богатую палитру смысловых оттенков литературных шедевров, тем более что «идея» (то, о чем обязательно надо было сообщить в сочинении по литературе), – это  всего лишь одна из составляющих авторской интенции, которая  представляет собой «…равнодействующую мотивов и целей общения и взаимодействия людей».

Еще одна причина связана с широкой, на мировом уровне, экспансией современных герменевтических концепций, которые не обошли стороной и Россию и которые существеннейшим образом повлияли на современное искусствоведение, литературоведение и, соответственно, на особенности преподавания литературы. Концепции, о которых идет речь,  декларируют идеи множественности и индивидуальности смыслов (то есть то, что одинаково понятого смысла нет и быть не может).  Следовательно,  поскольку единого смысла нет, то незачем и спрашивать о нем.

Продолжая разговор о взаимообусловленных и взаимосвязанных истоках анализируемой нами проблемы,  следует также упомянуть, что полем для «расцвета» современных герменевтических концепций оказались, в свою очередь, идеи постмодернизма и, далее, постструктурализма, которые  фактически пользуются статусом «современных,  модных, прогрессивных, продвинутых» и которые фактически отрицают возможность платформы для взаимопонимания в социуме.

С вышеупомянутыми концепциями солидарна и широко распространенная сегодня синергетика. Речь идет о декларациях смены «субъекта познающего» «субъектом интерпретирующим», который «…не столько открывает мир, сколько создает его благодаря своим интерпретативным способностям» (Л.А.Микешина. Человек интерпретирующий или синергетические и герменевтические контексты образования //Синергетическая парадигма. Синергетика образования. – М.: Прогресс-Традиция, 2007).

Идеальная личность, и в этом все перечисленные выше концепции единодушны, – это личность интерпретирующая, то есть личность, имеющая собственное мнение, умеющая и желающая его высказывать. Это, конечно же, замечательное качество, если только ему сопутствуют навыки адекватного понимания; в нашем случае –  навыки понимания смысла (интенциональности) воспринятых произведений. (Приведем обобщенные данные параметров социоментальных групп среди студентов-2012: адекватное восприятие – 17%, частично адекватное восприятие – 45%; неадекватное восприятие – 37%; дифференциация проходила по результатам особенностей интерпретирования любимых в детстве сказок и произведений, повлиявших, по мнению респондента,  на его мировидение.)

Понимание смысла произведения и интерпретирование произведения – это две разные ментальные операции, хотя при восприятии они происходят почти одновременно. Их оптимальная последовательность очевидна: сначала желательно понять автора, а потом – интерпретировать, высказывать свою точку зрения, включать (или не включать) в свою «картину мира». Интерпретирование происходит (может происходить) при любом варианте восприятия: как при адекватном, так и при частично адекватном или даже неадекватном. Поэтому считать тождественным адекватное понимание произведения и факт его интерпретирования неверно.

Однако люди все время что-то интерпретируют, не интересуясь тем, какими навыками понимания они обладают. При этом их интерпретации не могут не иметь личностных нюансов и оттенков, с учетом их жизненного опыта, знаний, намерений, возраста, здоровья, семейных традиций, религиозных пристрастий, проблемных ситуаций и т.д.  Все мы постоянно вступаем в коммуникацию, интерпретируем уже имеющиеся произведения, следовательно, создаем и продуцируем все новые и новые значения и смыслы. Поэтому  – и здесь адепты герменевтики не ошибаются – «смыслов» в нашей жизни действительно много, и все они разные, однако это личностные смыслы, отражающие грани личностных «картин мира».

Если «развести» два понятия – адекватное понимание авторской интенциональности, которая константна, поскольку уже «овеществилась» в произведении, и личностные «картины мира», складывающие в результате восприятия, в таком случае неразрешимые, казалось бы, противоречия снимаются. Есть смыслы константные, запечатленные в целостных, завершенных коммуникативных актах,  и есть смыслы и значения в рамках  личностных «картин мира».

Поскольку при адекватном восприятии авторская интенциональность включается в «картины мира» людей как факт объективной реальности, навыки адекватного понимания константных смыслов (а значит, и друг друга) и есть платформа для взаимопонимания в социуме.

Ментальное освоение смысловых доминант воспринятых произведений – это непростая интеллектуальная деятельность. Для того чтобы адекватно понять, в сознании воспринимающей личности должна выстроиться многоуровневая, иерархически организованная  мотивационно-целевая структура, имеющая своей вершиной авторскую интенциональность (самое главное, что хотел передать, сообщить, выразить автор, что у него сказалось). Мало того, что такие структуры виртуальны – они еще и нелинейны. Это, по определению Т.М. Дридзе, «знаки высшего порядка», которые, несмотря на их латентность, при соответствующих навыках доступны для адекватного понимания.

Навыки адекватного понимания можно и нужно развивать – в качестве природного дара ими обладают  далеко все. Проведенные нами эксперименты показывают, что массовое развитие коммуникативных навыков – реальная и выполнимая задача (см. Адамьянц Т.З. Массовое социоментальное развитие – миф или реальная возможность? / Общественные науки и современность, 2012, №1 http://www.isras.ru/publ.html?id=2409). К слову сказать, момент достижения понимания сродни озарению, можно даже сказать, инсайту; по моим неоднократным наблюдениям, у учащихся начинают блестеть глаза, становятся одухотворенными лица.

Легче и проще всего учить навыкам адекватного понимания  при анализе литературных произведений.  При таком варианте обучения воспоминания о произведениях, включенных в школьную программу (те, мимо которых «проходили»), не будут по прошествии времени вызывать скуку или отторжение, как это порой случается с теми, кто когда-то был школьником. К тому же результатом такого рода занятий окажется не только глубинное, на всю жизнь, понимание интенциональности литературных шедевров (авторских открытий), но и реальное развитие у обучающихся навыков нелинейного, самостоятельного, творческого мышления, что крайне важно и для современной личности, и для современного социума.

Стимулирование интерпретационных качеств личности без развития ее социоментальной сферы чревато массовыми проявлениями  поверхностного или даже неадекватного восприятия не только литературы, но и окружающего мира и своего места в нем, повышенной активностью и самоуверенностью. Негативные последствия такого мировосприятия, причем  и на личностном, и на социальном уровнях, мы наблюдаем постоянно.

Приятная новость 

Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ) продлил нашему исследовательскому коллективу финансирование исследовательского проекта «Качественные индикаторы процессов самоорганизации и самоопределения в социуме». В рамках этого проекта в 2011 году мы изучали подростков, в 2012 — студентов, в 2013 году будем изучать людей старшего возраста. Пожелайте нам успехов!

Препринт: Комплексные исследовательские данные как материал для социального прогнозирования и социального проектирования (внесено 19 февраля 2013, в настоящее время статья уже напечатана)

При принятии управленческих решений традиционны опросы общественного мнения или узкоотраслевые эмпирические социологические исследования, результаты которых отражают совокупное мнение большинства опрошенных респондентов, с учетом их социально-демографических характеристик, что, безусловно, дает ценный материал для анализа. Однако введение еще и семиосоциопсихологических характеристик делает картину более объемной, позволяет углубленную оценку ситуации, прослеживание возможных рисков, точек «напряжения» и методов их преодоления посредством своевременных управленческих решений и действий. И хотя речь идет только о возможности прослеживания тенденций, тем не менее, именно тенденции  в ценностях, мотивах и ориентациях людей в значительной мере определяют вектор социальных процессов, позволяют их понимание, прогнозирование и проектирование. (Напомним, что практически во всех концепциях понимания, начиная от Вебера и Дильтея, красной нитью проходит мысль о значимости, для понимания социальных процессов, изучения мотивации и/или интенциональности субъектов социального действия). Приведем несколько примеров. При изучении «картин мира» студентов Москвы и Подмосковья (2012 г.) одной из изучаемых характеристик были социальные представления об актуальных проблемах страны (предлагалось назвать и ранжировать пять наиболее значимых проблем). При том, что «набор» и приоритеты проблем, ранжированных студентами под номером «один»,  оказался практически непротиворечивым во всех трех социоментальных группах: власть, коррупция, экономика, уровень жизни, трудоустройство и т.д. (такой же перечень проблем назвал бы и традиционный опрос общественного мнения), обращает на себя внимание стилистика использованных формулировок. Если для группы адекватного восприятия (высокий уровень развития коммуникативных навыков)  в основном типичен деловой стиль и взвешенные определения, то ответы представителей других групп (частично адекватного и неадекватного восприятия) порой напоминают не лучшие образцы далекой от патриотизма «желтой прессы» (РФ – одна большая главная проблема; власть бездарная; люди тупые). Здесь же сообщения о не столь приоритетных, в свете поставленного вопроса, проблемах: (в квартирах маленькие кухни; нет закона о правах животных; плохая погода). О степени социальной активности представителей названных выше групп можно судить также исходя из проявленной ими активности в ответах на обозначенный выше вопрос.  Знание социально значимых проблем, заинтересованность в их скорейшем решении оказались наиболее выраженными у представителей группы адекватного восприятия. Приведем цифры. Первую строку  с таким заданием-просьбой заполнили 100% представителей группы адекватного восприятия, 94%  группы частично адекватного восприятия и 87% группы неадекватного восприятия. Вторую строку заполнили – 95% представителей группы адекватного восприятия, 89% группы частично адекватного восприятия и 75% группы неадекватного восприятия. Третью строку – 93% представителей     группы адекватного восприятия, 70% группы частично адекватного восприятия и 60%  группы неадекватного восприятия. Четвертую – 51% представителей     группы адекватного восприятия, 39% группы частично адекватного восприятия и 31% группы неадекватного восприятия. Пятую – 21%  представителей    группы адекватного восприятия, 20% группы частично адекватного восприятия и всего 12 % группы неадекватного восприятия .

Е.В. (вопрос задан по e-mail): Правильно ли я понимаю, что адекватное понимание авторского замысла может трактоваться с позиции уточнения и расширения его в диалоговом взаимодействии? Тогда благодаря аудитории (адресату вообще) происходит порождение множественных вариантов адекватных пониманий, что обогащает всех участников коммуникации,включая автора – если он может быть участником коммуникации, что очень в духе постнеклассического подхода.

Ответ:

Следует различать авторский замысел и авторскую интенциональность, овеществленную в конкретном произведении. Интенциональность – гораздо шире: она включает в себя не только замысел, но и мотивацию, которую автор не всегда осознает, потому что, во-первых, таково свойство нашей психики; во-вторых, для творчества иногда даже хорошо, что не осознает (вот, например, Гоголь Николай Васильевич мотивации лучших своих произведений не осознавал, судя по его письмам); в-третьих…сейчас для нас важно, что автор не всегда осознает свою мотивацию… Интенциональность – это «равнодействующая мотивов и целей» (замысел тоже входит в  цели), и при адекватном восприятии следует понять именно интециональность (сначала понять, а потом уж как хочешь, вправе и не соглашаться…). Понять интенциональность автора непросто – это нелегкий интеллектуальный труд, под силу далеко не всем (цифры можно посмотреть в разделе «Публикации», а о непосредственной процедуре понимания – в разделе «Актуально», в материале «Накануне 21 декабря»). Адекватное понимание авторского замысла ограничено авторской коммуникативной интенцией,  она уже «овеществилась» теми средствами, которые автор использовал (вспомним народную мудрость: слово – не воробей, вылетит – не поймаешь…). Но вот порассуждать о том, «что было бы» и «как было бы» и как «в другой раз лучше» – это же никому не возбраняется, уточняйте и расширяйте сколько угодно, в диалоговом или ином взаимодействии…  В таком случае благодаря участникам  обсуждения действительно «происходит порождение»… но не вариантов адекватных пониманий (адекватное понимание, повторяюсь, ограничено авторской коммуникативной интенцией), а  порождение замыслов новых произведений, причем каждое уже с ДРУГОЙ, не прежней авторской интенциональностью! А если и автор участвует в «расширении и уточнении» – значит, он тоже планирует новое произведение, и тоже уже с ДРУГОЙ интенциональностью! Такие обсуждения могут быть вполне полезными и творческими, но вот смешивать вопросы понимания и нового творчества не надо, не только потому, что автора следует уважать, но и потому, что в результате задача адекватного понимания может вообще оказаться необязательной. Зачем напрягаться, чтобы понять автора, если можно нафантазировать или просто высказать предположение? Впрочем, от обсуждения может быть и «прямая» польза, то есть коллективный поиск пути к постижению смысловых доминант. Но и в таком случае адекватное понимание ограничено  авторской коммуникативной интенцией, не бывает множественных вариантов адекватных пониманий  (в рамках одного и того же произведения )! В заключение для приверженцев постнеклассического подхода приведу еще одну поговорку: суп – отдельно, мухи – отдельно. А для автора вопроса, уважаемой  Е.В., — моя личная благодарность за хороший, можно даже сказать, мудрый вопрос! (Т.А.)

Продолжение обсуждения (комментарий  Е.В.).

Е.В.: Да, действительно, в опубликованном тексте уже все определено, и задача читателя- опознать авторскую интенциональность. И, если у автора меняется или уточняется замысел, он реализуется в другом тексте и в другой интенциональности А как объяснить ситуацию , когда читатель двигается в тексте (в Интернете) по гиперссылкам , и, как утверждают постмодернисты, создает в результате свой гипертекст на основе нескольких авторских, и сам становится автором. Распространяется ли семисоциопсихологическая концеция на такую коммуникацию?

Ответ:

Собственно, пока что обещание ответа. Но уже сейчас могу сказать. что вопрос просто замечательный! (Пока я буду собираться  и думать, приглашаю к обсуждению всех желающих! (сейчас работаю над другим текстом)

Ответ см. на страничке сайта «Давайте обсудим!»

Дайджест: Чем именно семиосоциопсихология отличается от других концепций понимания 

Платформу для адекватного понимания и взаимопонимания предлагает семиосоциопсихологическая концепция (Т.М. Дридзе), обосновывающая социальную значимость диалогической, субъект-субъектной модели коммуникации, а также наличие в любом целостном, завершенном коммуникативном акте латентной структуры коммуникативно-познавательных программ, ориентированных на интенциональность («равнодействующую мотивов и целей») коммуникатора; разработанный здесь метод интенционального (мотивационно-целевого) анализа позволяет доказательное выделение искомой интенциональности. Понимание связано со «смысловым контактом», то есть с ментальным «освоением» интенциональности коммуникатора, а взаимопонимание – с общением, при котором «смысловые доминанты» понимаются сторонами адекватно (речь идет не о согласии – только о понимании). Семиосоциопсихологический подход позволяет преодолеть, казалось бы, непреодолимые противоречия, ограничивающие возможности взаимопонимания (и справедливо отраженные в ряде концепций понимания, декларирующих множественность личностных смыслов), поскольку здесь разведены понятия «смысл» коммуникативного акта и «картина мира» личности. Смысл коммуникативного акта всегда имеет константный характер, его адекватное восприятие ограничено коммуникативной интенцией автора, однако картины мира, складывающие в результате восприятия, имеют (и не могут не иметь) личностные нюансы и оттенки. К тому же только в режиме диалога с взаимопониманием возможно уточнить и прояснить формальные и подразумеваемые «разночтения», вызванные индивидуальными способами восприятия, интерпретации и персонализации людьми окружающего их мира. Семиосоциопсихология внесла в исследовательский арсенал принципиально новый способ дифференциации – по социоментальным характеристикам, или уровню развития коммуникативных навыков, отражающий особенности ориентирования личности в коммуникационных процессах. Благодаря этому снимается еще одно «непреодолимое» препятствие на пути к конструктивным взаимодействиям: порабощенность знаками и символами, внушаемость, подверженность массовым эффектам действительно свойственна некоторым социоментальным группам, но все же не всем. Как показывают проведенные эксперименты, уровень развития коммуникативных навыков поддается совершенствованию, что дает основания говорить о возможности массового социоментального развития наших современников и, следовательно, расширении платформы для взаимопонимания и конструктивных взаимодействий. Разработанные в рамках семиосоциопсихологии социально-диагностические и социально-проектные технологии, включающие в анализ не только социологические и социально-психологические, но и социоментальные характеристики, дают возможность понимания и прогнозирования социальных процессов, а также возможность их моделирования на основе высокоорганизованной диалогической социокультурной среды.

Накануне 21 декабря Аналитическое эссе (внесено 18 декабря 2012 г.)

На Земном шаре немало артефактов, которые считаются следами предшествующих цивилизаций: это и Египетские и Китайские пирамиды, и Нью-Грейндж, и Стоунхендж, и рисунки на плато Насака (список можно продолжать). Отрицать возможность новых мировых катаклизмов было бы неразумно, хотя на сегодняшний день разработано немало кардинальных направлений – в космических проектах, в оборонных и спасательных возможностях. И все же исход взаимодействий между человеком и стихией далеко не всегда зависит от человека. Или, пусть в самой малой степени, но зависит? Пророчества о конце свете – а их уже было немало – всегда связывают страшные для человечества события с все увеличивающемся в мире злом, которое, если использовать язык науки, заключается в пренебрежении морально-нравственными законами и, как результат, в качественных изменениях человеко-средовых взаимодействий: среда (а это и природа, и социокультурное пространство, и техногенные достижения, и другие люди и, возможно, загадочный мир космоса) начинает «возвращать» то, что было содеяно без учета ее особенностей и общезначимых морально-нравственных ориентиров, то есть вне диалога с нею. Каким же образом может человек войти в диалог со своей жизненной средой? Поскольку подлинный диалог связан с взаимопониманием общающихся сторон, для диалога необходим особый уровень социоментального развития личности, проявляющийся, прежде всего, в высоком уровне развития коммуникативных навыков. Вся наша жизнь – это, в сущности, коммуникация: с обществом, природой, властью, информационной средой, друг другом, самими собой, высшими силами (в том варианте, как мы их представляем). Но даже в традиционной сфере коммуникации понимание, или постижение смысла произведения, происходит далеко не всегда. Для достижения понимания (речь идет о понимании целостного, завершенного коммуникативного акта) человеку недостаточно суммы «прямых», непосредственных знаний о значениях слов и словосочетаний, знаков, символов, фраз, дискурсов, образов, то есть того, что традиционно относят к коммуникации. Необходимо еще и знание персоналий, значимых событий, исторического, политического и социально фона, обычаев и традиций, норм и законов и т.д. Но и этого мало: понимание связано с умением «преломить» воспринятое через призму личностных логических способностей, жизненного и эмоционального опыта, и в результате «выстроить» многоуровневую ментальную структуру коммуникативно-познавательных программ, ориентированных на авторскую интенциональность (равнодействующую мотивов и целей). Мало того, что эта структура виртуальна (все процессы происходят в сознании) – она еще и нелинейна: составные части структуры «выстраиваются» соответственно их иерархичности по отношению к авторской интенциональности (смыслу): второстепенные, третьестепенные и т.д. – безотносительно к их реальному временному следованию. Таким образом, единственный способ адекватного понимания и, следовательно, подлинного диалога – это навыки нелинейного многоуровневого восприятия, свойственные, к сожалению, далеко не всем (по данным наших исследований, адекватное понимание в сфере коммуникации составляет от 13 до 25%, в зависимости от того, о каком произведении идет речь). Большинство же наших людей, и это наши добрые знакомые, родственники, коллеги по работе, а возможно, и мы с Вами, — привыкли к линейному восприятию, «по горизонтали», или к восприятию эклектичному, путем «выхватывания» из контекста; и тот, и другой способы затрудняют адекватное понимание и, тем более, становятся барьерами на пути к взаимопониманию. Увещевания, директивы или запугивание, как показывает многовековой опыт человечества, малоэффективны, то есть эффективны, но для небольшой части людей. Воспитание через эмоциональную сферу также не гарантия желаемого эффекта: не каждый человек, отплясавший на фольклорном мероприятии, оказывается патриотом. Только понимающая личность способна осознанно войти в диалог со свой жизненной средой, отличить главное от второстепенного и третьестепенного. По данным наших исследований, навыкам адекватного восприятия и понимания сопутствует, как правило, ориентация на духовно-нравственные ориентиры. Любые качественные изменения в обществе начинаются, прежде всего, в сознании людей. Поэтому модернизация должна войти в нашу жизнь не только новыми ракетами, самолетами и сковородками, но и массовым переходом на новую ступень социоментального развития. О возможности развития личности, прежде всего качества сознания, на протяжении веков ученые, мыслители и политики только мечтали, причем история знает и случаи антигуманной направленности действий, направленных на реализацию этой сверхзадачи (напомним о поисках и “строительстве” арийской расы в идеологии нацистов). Известны и другие способы развития личности, связанные с физическими и/или духовно-религиозными практиками, которые, даже в случае успеха, заполняют всю жизнь человека и уводят от реальных социальных и семейных обязательств. Работа над совершенствованием коммуникативных навыков личности в рамках диалогической (семиосоциопсихологической) модели социальной коммуникации, разработанной в рамках отечественной науки, связана не с мистическими или изнуряющими практиками, но – с освоением научно обоснованного комплекса знаний и навыков в процессе доступных для широких масс образовательных мероприятий. Социальный выигрыш от получения таких знаний и навыков бесспорен. В основе социальных действий, по утверждению классика социологии М.Вебера, лежит единое смысловое поле. Поэтому так важно, причем не только накануне 21 декабря, но в любые другие дни, чтобы единым смысловым полем нашей человеческой цивилизации стало стремление к «здоровой жизни в здоровой жизненной среде».

Обращение к посетителям сайта (внесено 11 декабря 2012 г.) Хочу сказать слова благодарности тем, кто оставил комментарии — для меня это очень важно, в таких случаях я чувствую, что сайт «живой» и что он интересен. Как ни странно, очевиден «перевес» англоязычных отзывов, поэтому для их авторов — THANK YOU VERY MUCH!!! И все же — Ау, русскоязычные читатели, отзовитесь!!!

Представляем книгу: Зубко Г.В. Древнее знание о Человеке (Миссия Человека на Земле). — М.: Логос, 2012. — 544 с.: ил.

 

Автор книги — доктор культурологии, профессор факультета искусств МГУ Галина Васильевна Зубко, многочисленные и талантливые работы которой посвящены древним мифам, символам, ритуалам. По согласованию с автором, привожу небольшие фрагменты из этой книги, которые впрямую соотносятся с основной интенциональностью настоящего сайта — развитием сознания личности. «…Цель пребывания Человека на Земле является, пожалуй, одной из главнейших тем в Мифе и в древней традиции вообще. Согласно Мифу, в котором содержатся ответы практически все вопросы мировоззренческого характера, Человек имеет совершенно определенную миссию на Земле. По мифам Человек — важнейшее творение высшего Разума, изливающего свое сознание вовне с целью самопознания. Обязанность Человека состоит в том, чтобы продолжить эту деятельность, включающую в себя познание и расширение-развитие сознания (выделено мной — Т.А.) на основе творчества, которое в древней традиции сближаемо с великими актами творения». (с. 534) «…Развитие сознания (выделено мной — Т.А.), как об этом говорят мифы, — главная задача Человека. Видимо, в этом состоит главное направление эволюции: не материальное развитие, а развитие духовности во всех ее проявлениях. Это означает совершенствование ума и других внутренних возможностей. …Итак, Вселенная возникает, и ей изначально присуща «цель» — самопознание и создание соответствующих инструментов. Речь идет о внутреннем (для Человека) совершенствовании и эволюции. Человек же отошел от этой изначальной миссии, сосредоточившись на своих внешних возможностях, т.е. его творчество, самосовершенствование направлено скорее не вовнутрь, а вовне — на освоение окружающего мира» (с. 436).

«Коммуникативные механизмы процессов самоорганизации и самоопределения в социуме» (краткие тезисы доклада Адамьянц Т.З  на Секции социологии  в Центральном Доме ученых РАН 30 октября 2012 г.)

http://www.ssa-rss.ru/index.php?page_id=19&id=934

В 2011 году в  центре внимания оказались подростки в возрасте от 14 до 17 лет. Опрос проходил в коллективах (8 коллективов школьников и 2 коллектива  учащихся техникума); общее число респондентов составило 203 человека. Задача получения качественных характеристик (уровня развития коммуникативных навыков, или принадлежности к той или иной социоментальной группе) обозначила поисковую специфику исследования и, соответственно, особенности решения проблемы релевантности полученных данных. Приоритетные задачи исследования, согласно специфике качественного подхода к анализу сложных, многофакторных процессов, были связаны с поиском и прослеживанием основных закономерностей и тенденций в особенностях ориентирования изучаемых групп учащихся в коммуникационных процессах, а также – в особенностях влияния современной социокультурной среды на их «картины мира». При опросе использовалась многоуровневая анкета, включающая несколько комплексов вопросов: во-первых, традиционную паспортную часть для прослеживания социально-демографических характеристик; во-вторых, группу открытых вопросов с просьбами об интерпретировании любимых в детстве сказок, любых понравившихся и повлиявших на мировидение произведений (анализ этой группы вопросов позволяет выявить уровень развития коммуникативных навыков, или принадлежность к той или иной социоментальной группе); в-третьих, социологические и социально-психологические вопросы и тесты, позволяющие получить представление о значимых характеристиках когнитивной, поведенческой и эмоциональной сфер респондента, определить уровень его социокультурных интересов и  значимые характеристики его «картин мира» (социальных представлений); в-четвертых, вопросы с элементами социометрии. Все полученные результаты обработки первого, третьего и четвертого комплексов вопросов  сопоставлялись с ключевыми, принципиально важными для настоящего исследования результатами анализа второго комплекса вопросов (уровнем развития коммуникативных навыков, или принадлежностью к той или иной социоментальной группе), что позволило обнаружить закономерности в восприятии, реакциях и поведении изучаемых групп.  Представление об особенностях взаимодействий в учебных коллективах, привлеченных к опросу, составлялось на основе оценок работающих здесь преподавателей. Приведем полученные данные о параметрах социоментальных групп (групп по уровню развития коммуникативных навыков) современных подростков при восприятии художественных произведений: высокий уровень коммуникативных навыков (адекватное восприятие) – 17%; средний уровень коммуникативных навыков (частично адекватное восприятие) –39 %; низкий уровень коммуникативных навыков (неадекватное восприятие) – 44%. Многоуровневый анализ  полученных результатов позволил зафиксировать взаимосвязь (на уровне тенденций) между  уровнем развития коммуникативных навыков и вектором социальной и гуманитарной направленности «картин мира» личности; исследовательские данные фиксируют явные преимущества группы адекватного восприятия, причем по всем анализируемым параметрам.   Это и личностные представления о желаемом (чего хотелось бы) и нежелательном (чего не хотелось бы); и данные  о комплексе эмоциональных ощущений в результате взаимодействий с «миром вокруг» (родными, друзьями, педагогами, природой и т.д.); и особенности реагирования и поведения при конфликтных ситуациях в учебных коллективах; и реальные успехи  в получении знаний и навыков;  и интегральная характеристика уровня социокультурных интересов; и данные о характеристиках-определениях любимых персонажей из художественных произведений; и особенности понимания и интерпретирования воспринятых произведений. Зафиксирована также взаимосвязь между качеством процессов самоорганизации в учебных коллективах и параметрами представителей социоментальных групп в них. В коллективах, охарактеризованных педагогами как «дружные», усредненные показатели адекватного восприятия выше средних значений, а  неадекватного, соответственно, ниже.  В коллективах, охарактеризованных педагогами как «дружные, но конфликты бывают»,  усредненные показатели адекватного восприятия приближаются к средним значениям или остаются несколько ниже.  В коллективах, охарактеризованных педагогами как «недружные, конфликтные»,  усредненные показатели адекватного восприятия гораздо ниже средних значений, а показатели неадекватного восприятия значительно увеличены. Прослеживаются закономерности также между качеством процессов самоорганизации в учебных коллективах и социоментальными  особенностями  их формальных и неформальных лидеров. Наиболее высокие показатели уровня авторитета в коллективе (в совокупных данных)  оказались у представителей адекватно воспринимающей группы и самые низкие – у представителей группы неадекватного восприятия. Однако, если заглянуть за усредненные показатели, ситуация оказывается менее утешительной. В коллективах, охарактеризованных как «дружные», преимущественными лидерами  действительно чаще оказываются представители группы адекватного восприятия, с уровнем авторитета от 30 до 50% . В коллективах,  охарактеризованных как «дружные, но случаются конфликты», лидерами чаще оказываются представители разных социоментальных групп.  В  коллективах,  охарактеризованных как «недружные», представители адекватно воспринимающей группы имеют невысокий уровень авторитета  или вовсе им не обладают; среди тех, кто пользуется здесь авторитетом, лидируют представители неадекватно воспринимающей группы. Ситуация   усугубляется тем, что зачастую педагоги, курирующие коллективы, считают  лидерами тех (или передают соответствующие функции), кто  вовсе не обладает авторитетом или обладает им незначительно.  

Приятная новость (добавлено 28 октября)  http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%B5%D0%BC%D0%B8%D0%BE%D1%81%D0%BE%D1%86%D0%B8%D0%BE%D0%BF%D1%81%D0%B8%D1%85%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%8F  

Это – адрес новой статьи в Википедии под названием «Семиосоциопсихология». В Википедии около миллиона статей, однако, если кто-то считает,  что получить место в Вики-пространстве для не очень известного научного направления несложно, советую попробовать (кстати, при необходимости могу дать совет). Что это дает? Да ничего, кроме публичности (или иллюзии публичности). Будто бы из крошечных комнат на 5 этаже Института социологии и еще из научных библиотек    выбралась Семиосоциопсихология на широкую улицу, можно даже сказать, на проспект, и зашагала… а рядом (по алфавиту) – (знакомые все лица!!!) — Симпсоны, а в недосягаемой дали – Гриффины, у них здесь статус образцово викифицированной  статьи, новичкам в пример приводят. Социология тоже здесь, выглядит серьезно, обстоятельно и как-то по-родственному, а Семиосоциопсихология родство даже подчеркивает, обозначив своей Категорией —  Социологию.

АГЕНТ ИЛИ НЕ АГЕНТ? (внесено 07.10.2012)

Началась осень – начался и новый этап дебатов в Думе, СМК, обществе. Один из острых  вопросов – вокруг внесенного законопроекта о признании иностранными агентами СМИ, финансируемые из-за рубежа (напомню, что 18 июля депутат от «Единой России» Евгений Федоров внес в Госдуму законопроект №113620-6, который предполагает объявлять «иностранными агентами» СМИ, получающие деньги или имущество от иностранных организаций и граждан). Первая волна обсуждений этого законопроекта прошла в течение летнего периода. Некоторые из высказываемых мнений и аргументов хотелось бы прокомментировать, исходя из положений теории социальной коммуникации, тем более что они, скорее всего, будут повторяться и осенью. Перед комментированием  считаю целесообразным подчеркнуть, что автор руководствуется исключительно задачами научного анализа и не состоит ни в каком политическом движении или партии. Приведем цитату из газетной публикации (Forbes, 19 июля 2012 г.). «…Как-то в начале 2000-х, — вспоминает бывший редактор газеты «Ведомости» Л. Бершидский,  — я был на встрече главных редакторов СМИ с Путиным. Я решил рассказать Путину, что ему и прочим чиновникам выгодно общаться с «Ведомостями». Я сказал, что у нас иностранные учредители, не имеющие в России никаких других бизнес-интересов, кроме газеты. И именно поэтому власть может рассчитывать на беспристрастный анализ ее действий с нашей стороны, не окрашенный никакими лоббистскими мотивами… Путин прекратил записывать, поднял свои холодные, внимательные глаза и усмехнулся: «Никаких интересов? Это вы можете мне не рассказывать». Согласно  теории социальной коммуникации, общения, не имеющего неких целей и мотивов, не бывает: если происходит общение, значит, существует и некая первопричина,  интенциональность (равнодействующая мотивов и целей). Ее всегда, даже если она намеренно скрывается, можно выделить в рамках целостных, завершенных коммуникативных актов (например, газетных статей) и, тем более, в коммуникативных стратегиях органов СМК. Нет лоббистских мотивов – есть другие, возможно, самые благородные. Даже без специальных исследований можно предположить в деятельности финансируемых из-за рубежа СМИ такую мотивацию, как желание просветительства, приобщения к своему образу жизни, менталитету. Вот и бывший редактор «Ведомостей» имел некую мотивацию, предлагая «беспристрастный анализ». В любом случае представитель аудитории вправе знать о реальной направленности целей и задач источника информации, к которому он обращается. Неплохо бы знать ему и  о социальных последействиях, инициированных функционированием этого органа СМИ, а они, по данным наших исследований, не всегда способствуют достижению социального согласия, развитию духовности, нравственности. Следует отметить, что негативный социальный результат могут провоцировать и наши, доморощенные СМИ, хотя порой невозможно определить, кто из них есть кто: вроде бы и нет зарубежных покровителей, а ведь «раскачивают лодку», явно раскачивают! Желание дать сенсацию, следовать моде на искусственно созданную проблему (и тем самым потакать нездоровому ажиотажу и любопытству) приводят к тиражированию недостоверной или частично достоверной информации, к продуманной небрежности в  значениях используемых слов, к раздуванию фактов из размеров «мухи» до размера «слона». Приведу сравнительно недавний пример. «В городе… переименовали улицы», — сообщили ряд  новостных лент в Интернете. Конечно же, это касалось общеизвестной  скандальной группы. Кто-то из сочувствующих, а может, из озорства развесил на улицах несколько табличек с  фамилиями членов этой группы. Всего-то! И так ли обязательно было сообщать об этом миллионам пользователей? Ну не народный же это порыв, а скорее частное мелкое хулиганство!  Но прошло еще немного времени – и мы узнали о вандализме по отношению к православным крестам. Есть ли взаимосвязь между несанкционированными табличками на улицах одного города и разрушенными крестами в другом? Есть, и это информационное поле, которое создают СМИ (конечно же, не все).  Широко транслируемая мотивация к тотальной толерантности и одобрения вседозволенности, которые подаются как право на свободу слова, разрушительно действует на «картины мира» той части аудитории, которая склонна к подражательству, ищет «подвигов», не умеет отделить главное от второстепенного и третьестепенного. Но продолжим цитировать Forbes.  «…СМИ обяжут публиковать желтую шестиконечную звезду в выходных данных, — дает волю своей фантазии Л. Бершидский,  — чтобы единороссы на любую критику со стороны этих изданий могли стандартно отвечать: «Ну а чего вы хотели? Это ж иностранные агенты поют с голоса врагов России». Но это само по себе не опасно и нормальных читателей (выделено мною – Т.А.) не отпугнет». …Все-таки надо широко распространять знания из теории социальной коммуникации, причем не только для тех, кто, работает в этой сфере. Дифференцировать аудиторию по политическим пристрастиям, конечно, можно, но огульно не считать нормальными тех, кто придерживается других взглядов, мягко говоря, неправильно.  Скорее всего, автор приведенной цитаты прекрасно это знает, так же, как знает и то, что использовал в данном случае манипулятивный прием, направленный на разъединение людей. И в заключение – главные выводы (я их уже неоднократно озвучивала).  Обществу нужны регулярные социально-диагностические  исследования о социальном последействии функционирования разных органов СМИ и широкая гласность полученных результатов. Необходимо также массовое развитие коммуникативных навыков (умения понимать подлинную интенциональность коммуникатора). Примечание: этот текст первоначально был опубликован  в моем блоге на сайте Института социологии РАН http://www.isras.ru/blog_ad_main.html. Здесь Вы можете ознакомиться с комментариями к этому тексту и моими ответами на них. Приглашаю продолжить обсуждение!